Его брат, поселившийся в Дамалда, однажды приезжает к Али-беку – вскоре он был убит, по-видимому, лудукцами (судя по тому, что Али-бек за это «убил 60 именитых людей (айан) из (числа) Лудук».[74] Подавив таким образом, выступление лудукцев, Али-бек резко увеличил подати и повинности (юридически, по шариату, он мог отныне рассматривать своё владение как «покорённую» страну со всеми вытекающими последствиями): были обложены земля и скот, каждый дом был обязан тремя днями барщины в год, на общинников накладывались личные повинности. Кроме того, некоторые традиционные верховные права общины (право собственности на выморочную землю, обязательную санкцию на продажу общинникам недвижимости, судебные штрафы)[75] Али-бек присвоил себе, т. е. узурпировал их, заменив верховную власть общины своей личной властью. Примечательно, однако, что здесь же оговорен особо «мулк» Али-бека, которым оказываются три пастбищные горы. Отсюда следует, что право собственности его на остальную землю не являлось безусловным. С кем же приходилось Али-беку делить его? На наш взгляд, возможны два ответа.

1. Выступление лудукцев показало всю серьёзность угрозы «снизу», к тому же повторение его было весьма возможно (статьи «договора» Али-бека и общины Лудук прямо предусматривают наказания за это), и если Али-беку мог понадобиться союзник и покровитель, то ближайшим был шамхал. В таком случае резкое увеличение податей и повинностей с лудукцев можно было бы объяснить необходимостью уделять часть их сюзерену.

2. Отмеченные выше факты узурпации верховных прав общины Али-беком дают основание считать, что точно так же он присвоил себе и её земельную собственность – недаром его «мулк» составили пастбища (возможно, эти три горы и составляли весь пастбищный фонд общины Лудук). В таком случае бывшие общинные земли должны были превратиться в базу собственного феодального овцеводческого хозяйства или в сервитуты, используемые общинниками за определенную плату (могли иметь место оба варианта). Пахотные же участки остались собственностью общинников, причём их частное право должно было быть ограничено верховным правом феодала приблизительно в той же степени, как прежде верховными правами общины – здесь собственностью феодала были не сами парцеллы, а лишь «харадж» с них. Аналогии этому встречаются и в других феодальных владениях Дагестана (например, в Аварском ханстве XVII в.).[76]

По нашему мнению, пути становления феодальных прав на землю посредством узурпации верховных прав общины достаточно ясно прослеживаются на дагестанском материале XV–XVII вв. Это может в определённой мере пролить свет на проблему происхождения и сущности всех тех разновидностей феодальной собственности, которые в разных соотношениях соединяют в себе верховные права феодала и право владения крестьян («подчинённая», «разделённая», «расщеплённая» собственность и т. п.).[77] По сути, фиксированные в данном источнике права и обязанности общинников и феодала есть своего рода «порядная грамота», дающая феодалу широкие права и преимущества, но ограничивающая его произвол. Это позволяет поставить под сомнение взгляды историков, считающих, что договорная фиксация крестьянских прав и обязанностей появляется непременно в позднефеодальный период, в обстановке растущей товарности хозяйства, денежной ренты, предварительного выхода крестьянина из-под власти общины и т. п. Здесь мы видим обратное: община даёт крестьянину основу для отстаивания своих прав даже в момент поражения.

Как же в таком случае понимать слова источника о том, что Лудук был «мулком» Али-бека