– Да хранят его добрые духи, – выговорила Ойюн.

Оставшийся в одиночестве у грязной, войлочной юрты, Лотар в задумчивости поигрывал подаренным ему ножом, то вытаскивая, то вставляя его назад в деревянные ножны. Затем резко развернулся, подошел к своей понуро стоящей лошади. Потрепал ее по сбившейся, спутанной гриве, вскинул седло, затянул потуже подпругу и одним махом взлетел в него.

По дороге сюда ему не раз встречались пересохшие русла рек, заросшие чахлым колючим кустарником. «Если добраться до одной из таких балок, то там всегда найдутся расщелины, в которых можно схорониться днем, а под покровом ночи пешим ходом продолжать путь», – так он решил для себя. «Давай, хотя бы до первой балки дотяни», – прошептал Лотар в ухо животному и тронулся в путь. Лошадь послушно двинулась вперед довольно резвым шагом. Лотар с облегчением вздохнул: «Господи, есть ты на небесах!»

1871 год. Город Саньципу. Провинция Ганьсу

Иногда после своего пробуждения генерал Мао Хунлинь погружался в различные размышления и воспоминания. Некоторые он даже записывал своим прекрасным почерком на свитках из дорогой рисовой бумаги. Ничто не должно было нарушать плавное течение его мыслей. Многочисленные слуги носили на ногах толстые войлочные туфли и двигались возле него совершенно безмолвно. За долгие годы службы каждый прекрасно выполнял свои обязанности. Фарфоровый ночной горшок доставлялся личному доктору для осмотра каждое утро. Доктор оценивал цвет и прозрачность драгоценной влаги, затем тщательно ее обнюхивал и после этого перемещался к стене с бесчисленным множеством аптекарских ящичков. Смешав ведомые только ему снадобья и скатав их в шарики, он отправлялся к генералу. По пути заглядывал к повару, отдавал необходимые указания, а иногда и оставлял пару шариков, которые повар добавлял в традиционный утренний просяной суп.

Ровно через сорок пять минут доктор появлялся в покоях генерала, молча прощупывал пульс и первым прерывал тишину, царящую вокруг него. Обычно звучало: «Вы здоровы, высокоуважаемый генерал. Однако сегодня вам необходимо выпить эти пилюли». Или: «Высокоуважаемый генерал, у вас имеется легкое недомогание. Я незамедлительно приготовлю вам лекарство».

Пятидесятилетний генерал имел отменное здоровье, и потому ничего более серьезного из уст доктора до сих пор не звучало. Своего доктора он звал Хуа То Третьим, в честь великого врача древности. Предыдущий доктор Хуа То Второй погиб от меча повстанцев-тайпинов. Их небольшой отряд прорвался к шатру генерала во время осады Нанкина. Многочисленная отборная охрана сумела перебить горстку смертников и спасти жизнь генералу, но не уберегла доктора. Его тело отправили в родной город Ухань и похоронили там с высочайшими почестями. Нового доктора подыскивали долго, пока не появился Гао Юнь. Кроме великолепных рекомендаций и глубоких знаний, он обладал редким даром – умением слушать. Не просто слышать и где надо льстиво поддакивать, а именно слушать и сопереживать. Генерал оставил молодого человека у себя и ни разу об этом не пожалел. Через год он не мыслил своей жизни без него и во время одного из роскошных пиров объявил во всеуслышание о новом имени доктора Гао. Отныне его стали звать Хуа Тао Третий.

Сам генерал никогда не спрашивал докторов о природе случавшихся с ним недомоганий. Ни от того, что ему было не интересно, а потому, что ему не хотелось забивать голову тем, что другие знали лучше его самого. Он усвоил это в процессе своей жизни, когда стал заниматься исключительно военным искусством.

В тот день генерал предался думам о неотвратимости предначертанного Небом пути: «А разве стал бы я тем, кем являюсь сейчас, если бы не самые разные случаи, выпадавшие мне словно ниоткуда? Ведь именно такие случайности сталкивают человека с одной тропы на другую. Значит, за всем этим кроется веление Неба».