А над могилой великого ученого на Новодевичьем кладбище где-то в вышине будто слышались слова из его любимых «Журавлей»:

Настанет день, и с журавлиной стаей

Я поплыву в такой же сизой мгле,

Из-под небес по-птичьи окликая

Всех вас, кого оставил на Земле…

Недавно отметил 90-летний юбилей Иван Никитич Воженин, лауреат Государственной премии СССР, премии Совета министров СССР, кавалер орденов «Знак Почета», Октябрьской Революции Трудового Красного Знамени, легендарный ученый, стоявший у истоков развития отечественной микроэлектроники и внесший неоценимый вклад в укрепление обороноспособности нашей державы

…Грохот и шум разбитого стекла в дачной тишине прозвучали набатом, словно напоминание о разбитом Союзе. Он прошел в гостиную, откуда донеслись эти звуки и увидел упавший со стены портрет Геннадия Яковлевича Гуськова, долгие годы украшавший стену и, казалось, был таким же привычным фрагментом большого дома, как камин и кресло-качалка.

– «Не к добру это», – сказал он младшему сыну, поспешившему на шум. -«Геннадий Яковлевич и так плох. Инфаркт – штука зловреднейшая!», – сокрушенно покачал он головой.

Иван смотрел на поникшего отца, будто в первый раз: «И это говорит профессор Воженин, чуждый «глупых суеверий»?

Через пару дней один из основателей советской микроэлектроники Г. Гуськов скончался.

– Они дружили?

– Нет, они не были друзьями, – вспоминает сын легенды отечественной микроэлектроники Иван Воженин. – Скорее, соратниками. Бывали друг у друга в гостях. Наверное, сказывалась и немалая разница в возрасте: отец был моложе Геннадия Яковлевича на пятнадцать лет. Однако отношения их совершенно не напоминали классическую советскую схему: начальник – подчиненный, так как оба по характеру были настоящими учеными, вечно увлеченными какими-то новыми идеями. И вот тогда и Геннадий Яковлевич, и отец забывали про еду и про сон. Хотя, субординацию (КПСС не приветствовала слишком уж доверительные отношения между начальниками и подчиненными, именуя это «панибратством» и считая, что таким образом руководитель проявлял слабость, а значит, не мог быть эффективным) они все же соблюдали.

– Да уж, «партия – наш рулевой!». Как же, помню, и не только песню!

– «Порядок есть порядок!» – в таких случаях говаривал Иван Никитич, пожимая плечами. Ему вторил Геннадий Яковлевич, хотя он с удовольствием бывал у нас на даче. И обсуждали они при этом не рыбалку и тонкости волейбола, хотя оба и в том, и в другом знали толк. Дискутировали о работе, тем паче, что оба они занимались технологиями для отечественной «оборонки».

Головокружительным был путь Ивана Воженина в науке. Все случилось как-то вопреки обстоятельствам. Очень было похоже на взлет великого Михаила Васильевича Ломоносова. Родился Иван в небольшом шахтерском поселке в Красноярском крае в 1933-м. От отца, с первых дней ушедшего на фронт и погибшего под Смоленском, Ивану осталась берданка: в свободное от работы в шахте время бил зверя, дикую птицу – семья не голодала. Но жили тяжело: мать в одиночку поднимала на ноги двух сыновей…

Подававшего надежды паренька перевели в интернат в Абакане, в школу №1, которую Иван окончил с серебряной медалью

Казалось бы стартовая площадка для запуска в большую жизнь у него была незавидная, несмотря на отличный аттестат зрелости. Тем не менее, после Победы, экономя на всем и накопив немного денег, он отправился поступать в Томский университет. И первые же семестры учебы явили миру одаренного человека с большим будущим, человека, мыслящего нестандартно, увлеченного технологиями завтрашнего дня и заявившего о себе любопытными докладами на студенческих научных конференциях. И неслучайно, что он по окончании вуза получил направление на другой конец нашей необъятной страны – в Зеленоград, в центр утверждавшейся советской микроэлектроники.