– Так больше продолжаться не может! – громкий шепот раздался из ниоткуда, наполнив собою все огромное пространство и исчезнув так же быстро, как и появившись.

Сосны лишь продолжали покачиваться из стороны в сторону, тихо поскрипывая и стряхивая прозрачные капли на землю.

– Не может! Не может! – шепот стал переходить на звонкий крик разноголосья, сотрясая тяжелый холодный воздух.

Голоса замолкли так же неожиданно, как и возникли.

Полицейский первым пришел в себя. Быстро вскочил на ноги, неосознанно дернув цепь на себя, из-за чего Поппи заскулила. Его глаза округлились от неожиданности, но виду не подал. Лишь неловко поставил Поппи на ноги, пока та пыталась осознать все произошедшее, оглядываясь по сторонам. Парень покусывал губы, притрагиваясь к наручникам, проверяя, можно ли их сорвать самому. Но нет. Наручники крепко сжимали запястье до боли. «Не исчезли, не рассыпались… Что делать?» – мысли топтались на месте, не давая ходу решению проблемы.

Между тем к месту происшествия слетались вороны. Поблескивая глазами-бусинками, они подталкивали людей друг к другу, образуя вокруг них круг. Весь процесс сопровождался грозным карканьем: «Протокол! Протокол! Протокол!».

– Ладно… Ладно! – парень хлопнул в ладоши перед собой.

В эту же секунду птицы умолкли. Полицейский вцепился взглядом в растерянную Поппи.

– Назови мне свое имя, – он, прищурившись, осматривал Поппи с головы до ног, держа наготове огрызок карандаша и невзрачный блокнот.

Поппи схватилась за голову, еле-еле удерживая равновесие. Руки тряслись, а колени подгибались. Она все еще не отошла от шока.

– Поппи… Пенелопа, – пролепетала она, пытаясь выровняться.

Полицейский записал ее имя в блокнот, который окрасился в белый, стоило парню отнять карандаш от бумаги. Убрав карандаш в карман и оставив блокнот в руке, он продолжил:

– Ну и зачем ты здесь, Поппи?

– Я не знаю, – после продолжительной и колючей паузы ответила она, переминаясь с ноги на ногу.

– Я бы удивился, если бы знала!

Он подбросил свободной рукой блокнот вверх, где он, вспыхнув, разлетелся на хлопья пепла и снега. Птицы, удовлетворенные результатом, улетели прочь, оставив людей одних. С минуту парень смотрел в сторону, ведя внутренний, весьма тяжелый для него, диалог. Вздохнув, он перевел взгляд на Поппи, которая все это время безуспешно пыталась осознать произошедшее.

– Нам придется идти в главный офис. Это недалеко. О нас уже знают, – полицейский деловито отряхнулся и направился в сторону улетевших ворон. – Ну, пойдем.

Поппи оторопело смотрела на него, не двинувшись с места. Она уже увереннее стояла на ногах. Весь ее вид говорил о том, что то, что она еще жива – это настоящее чудо. Волосы запутались в грязи и листьях, лицо измазано землей. Куртка, вернее то, что от нее осталось, распорота в нескольких местах, а из синтепона торчали ветки. Джинсы зияли дырами, а обувь… Когда-то это были замечательные ботинки на шнуровке. Рюкзак, с поблескивающими брелоками в виде звездочки и меча, валялся чуть поодаль.

– Я. Никуда. Не. Пойду, – отчеканила Поппи. – Что, черт возьми, вообще происходит?

Парня передернуло, но он лишь потянул цепь на себя, сдвинув брови. Поппи продолжила вопрошать, сделав неуверенный шаг назад.

– А если бы я разбилась, прыгая с поезда, ты бы таскал за собой труп?!

– Теперь ты начала волноваться о своей жизни?

Полицейский снова с силой дернул цепь на себя, но Поппи проделала то же самое. Со стороны это действие напоминало перетягивание каната. Секундное недоумение сменилось долгосрочной злостью – парень явно не ожидал, что ему дадут отпор. Отбросив попытки перетянуть Поппи на свою сторону, он сам направился к ней.