– Думаю, ты увидел всё, что хотел, Валентин. – Роман отдёрнул мужчину.

– Я сообщу Его Величеству, что вы приехали в столицу. – сказал Валентин, отпустив девушку. – А тебе, Роман, не мешало бы подучить географию. На южных землях не водится рыба со столь плотной чешуёй.

– Рыба? – переспросил Роман. – При чём тут рыба?

Валентин улыбнулся и перед тем, как присоединиться к стражникам, постучал по крышке кареты, обращаясь к кучеру.

– В поместье мистера Алана Дигеренса, пожалуйста!

Амальтея заметила, как Валентин поклонился, когда они проезжали мимо них.

– Что он о себе возомнил? – возмущался Роман. – Он что, обозвал меня рыбой с плотной чешуёй? Или что он имел в виду? Ты поняла, что он имел в виду? Я рыба с плотной чешуёй? Или ты рыба с плотной чешуёй? Ты хоть слово поняла?

– Нет. – тихо ответила Амальтея, потирая красное пятно, оставшиеся на запястье от ногтей Валентина. Она не просто поняла, что сказал мужчина, она точно знала, что скрывается за выражением «рыба с плотной чешуёй».

В столице Амальтея вела себя уже спокойно. Не разглядывала дома и не приветствовала жителей, в отличие от Романа, который был готов кричать на всю улицу, что «он не рыба с плотной чешуёй». Поначалу такое поведение спутника забавляло девушку, но чем ближе они подъезжали к поместью некого Алана, тем тревожней становилось у неё на сердце.

– Приехали! – сообщил кучер.

– Поверить не могу, что вернулся домой целым. – с облегчением сказал Роман и помог Амальтее выбраться из кареты. Он набросил на её плечи помятую мантию, которую отдавал на сохранение говорливому южанину, и добавил, что июньские вечера в столице зачастую бывают прохладными. Пока она оглядывалась по сторонам, Роман бежал по лестнице, перескакивая со ступеньки на ступеньку.

Поместье казалось огромным. Чёрные, потрескавшиеся и местами неровные камни, из которых было построено здание, выглядели устрашающе, словно этому дому не довелось познать радость от балов и официальных приёмов гостей, а на прежде белой лестнице, такой же полуразрушенной, толстым слоем лежали пыль и засохшие, опавшие ещё прошлой осенью листья. Чёрные розы вокруг поместья, некогда служившие садом, медленно погибали от недостатка влаги.

Амальтея подняла глаза, и мужской силуэт, разглядывавший девушку из окон, растворился в темноте, перед этим задёрнув шторы.

– Будь осторожна, Дитя Света и Тьмы!

Она обернулась. Кучер, вцепившись короткими, толстыми пальцами в поводья, загадочно улыбнулся почти беззубым ртом, если не считать два клыка вверху и внизу. Дёрнувшись, девушка отошла от кареты. Мужчина пугал её. Он наглухо застегнул камзол и мантию, натянув спавший в дороге капюшон до самых глаз. Его глаза, круглые и тёмно-синие, точно искусственные, завораживали окружающих не меньше, чем заставляли вздрагивать. Привыкшие к кучеру люди, обращали внимание лишь на редкий для здешних мест цвет правого глаза – тёмно-синий, незнакомцы, напротив, видели только левый – без радужки и зрачка.

– Я буду молиться, чтобы Боги позволили тебе разглядеть ложь в истине и истину во лжи. Ты должна сделать правильный выбор, иначе все жертвы семи поколений ради жизни восьмого были напрасны.

– Что вы имеете в виду?

Кучер улыбнулся и кивнул.

– Мы ещё встретимся, леди Гррой. А пока поспешите в поместье. Сэр Дигеренс вас давно уже ждёт. Но! – лошадь, запряжённая в карету, заржала и скрылась в дымке промозглого тумана.

Амальтея вновь посмотрела на окна, но таинственный силуэт в ней так и не появился.

Она неуверенно поднималась по ступенькам точь-в-точь по следам Романа, но ноги её совсем не слушались. И тело, и душа противились решению хозяйки войти в поместье, а пятно на руке горело огнём. Последним предупреждением стали розы, которые от дуновения лёгкого ветра, настолько лёгкого, что в летнюю пору он практически не заметен, сбросили лепестки на землю.