––

флер* – обращение к девушке

флерон** – обращение к мужчине

Глава 2

– Я никуда не поеду! – крикнула со злостью и сильнее обняла мамины колени. Дурацкие слезы побежали по щекам, и я рвано выдохнула. – Пожалуйста.

– Ты поедешь! И прекрати мне дерзить, Миранда, – рявкнул отчим, его цепкие пальцы больно схватили меня за локоть, резко поднимая. – Маме необходимо лечение, и мы поедем в другую страну, ты будешь помехой.

– Нет!

Я сопротивлялась как могла, протягивая руки к мамочке, пока Саймон волок меня из спальни. Мама зажала ладонью рот, сдерживая крик. Такой я ее и запомнила. Беспомощной, разбитой, слезы бежали по ее щекам, но она не встала на мою защиту.

Обида на маму не могла долго держаться на сердце. И на первое ее письмо, где она просила прощения и умоляла меня понять, почему они не могли меня взять с собой. Я ответила, что очень жду, когда она приедет за мной.

Мама обещала приехать в одном из писем, потом в другом, но детская надежда продолжала жить, пока письма от мамы не прекратились и не стали приходить раз в месяц короткие, холодные записки от отчима. Мои вопросы, когда меня заберут домой, полностью игнорировались. Монахини пожимали плечами, а потом сестра Сара по секрету рассказала:

– Миранда, деньги на твое «проживание» поступают постоянно. Но, боюсь, в следующем месяце тебе придется сменить комнаты на верхних этажах на комнатку внизу. Я слышала, как старшая сестра обсуждала это с настоятельницей. Твоя семья заплатила меньше, чем обычно, и в письме виконт Даркес сообщил, что такая сумма теперь будет поступать в бюджет монастыря.

Действительно, в последний день месяца меня переселили на первый этаж. Здесь было не так комфортно, как наверху. Комнаты плохо отапливались, холодная вода для умывания, скудная еда, а также составлен список дежурства на кухне.

Самым унизительным было для меня, когда пришлось накрывать на стол для богатых девушек, и одна из них заявилась раньше всех в столовую.

– Миранда, а я думала, Сьюзен пошутила, когда говорила, что тебя перевели к нищим.

Последнее слово было выделено едкой интонацией. Я молча продолжала свое дело, лишь сильнее склонила голову. На завтрак у хозяек верхних этажей оказались овсяная каша с малиной, горячие лепешки и ароматный кофе. Это не шло ни в какое сравнение с одним яйцом, вчерашним подсохшим хлебом и несладким чаем. Негодяйка же продолжала меня донимать. Она шла следом и саркастично замечала:

– Говорят, на первом этаже нет воды и слуг, а еще тебя отправят работать в поле, где твои нежные пальчики огрубеют, и никакой мужчина не возьмет тебя замуж.

– Заткнись! – не выдержала и рявкнула на наглую девицу. Та открыла рот, а потом заголосила от возмущения:

– Ты что себе позволяешь?!

Я же, закончив сервировать стол, направилась к выходу. Марианна догнала меня и, схватив за руку, вынудила повернуться.

– Я не разрешала тебе уходить.

Надо же, а раньше я считала ее доброй девушкой, которая угощала конфетами тех, кто чистил ее ботинки или стирал вещи. У Марианны даже была собственная парикмахерша с первого этажа.

– А я не собираюсь тебя спрашивать, – выдернула руку из ее цепких пальцев.

– Придется, я заплачу монашкам, и они заставят тебя мыть полы в моей комнате, – усмехнулась Марианна.

– Не дождешься.

Я гордо ушла, но в тот же вечер ко мне пожаловала старшая сестра и заявила, что с завтрашнего дня я обязана буду убираться в комнате ненавистной Марианны.

Когда я отказалась, меня на ночь заперли в холодном подвале. Так повторялось еще три дня. Откуда у семнадцатилетней девушки было столько упрямства и силы воли, удивлялись даже монашки. А я сама не знала, только понимала одно: если уступлю, то все. Опущусь ниже первого этажа.