Зельда слушала, хмурясь, крепко сжимая руки. В эти минуты она так остро ощущала свою беспомощность и заброшенность.

– Я бы хотела… – начала она.

– Да?

– Доктор Бойльстон, – продолжала она порывисто, – вы были так добры ко мне, изумительно добры. Не окажете ли вы мне еще одну услугу?

Он ждал, вопросительно глядя на нее.

– Не перешлете ли вы весточку от меня Майклу Кирку?

Он поджал губы и энергично покачал головой.

– Вам хочется, чтобы открыли ваше убежище? Я делаю, что могу, чтобы вызволить вас, Зельда, а вы хотите все испортить! Лучше бы вы вообще с этим делом покончили, право!

– Вы представления не имеете, как я люблю его, доктор!

– Он, кажется, гораздо моложе вас?

– Только на один год.

– А выглядит совсем мальчиком!

– Я хочу, я должна с ним увидеться!

– Ладно, ладно! – успокоительно промолвил ее собеседник. – Все это со временем устроится. Но я бы вам советовал пока не писать и не встречаться с ним. Может обнаружиться, где вы прячетесь, и у меня тогда возникнет куча неприятностей. Вам надо продержаться как-нибудь только три месяца, а там вы станете совершеннолетней, и они ничего не смогут вам сделать.

«Что за печальные, и вместе с тем занятные и полные событий три месяца!» – думала Зельда в один из мартовских дней, стоя у окна и глядя сквозь кружево занавесей на шумную и многолюдную Маркет-стрит. Трудно было теперь понять, как все это вышло, трудно проследить все те незначительные события, что день за днем подготовляли ее новое положение.

Доктор позаботился, чтобы ей было уютно, чтобы она ни в чем не нуждалась во время своего заточения. Они обедали вместе в маленькой лаборатории, как добрые товарищи, болтали и смеялись. Выходить Зельда не решалась. В течение первых десяти дней она видела только доктора и уборщицу, приходившую по вечерам на один час. Каждый день доктор приносил ей какой-нибудь маленький подарок и в конце концов она просто снабдила его списком разных необходимых ей принадлежностей туалета. Но время шло – и это сиденье взаперти начало ужасно тяготить Зельду. Доктор Бойльстон принимал в консультации от двух до шести. Частенько пациенты являлись в семь и позже. По утрам, до двенадцати, он ездил по больным, а Зельда оставалась полной хозяйкой и могла расхаживать по всем комнатам, сколько захочется. Потом они весело готовили завтрак в лаборатории, а с первым звонком у двери Зельда пряталась в задней комнате до вечера, пока не уйдет последний пациент. Читала, шила, пока не устанет, – или раздумывала о своем положении, лежа на диване. Из кабинета сюда доносилось каждое слово доктора и пациентов. Жуткие то бывали диалоги, жуткие подробности узнавала Зельда! Иногда доносились стоны, крики, потом вздох облегчения и всхлипывание: «о, благодарю, благодарю вас, доктор!» Зельда затыкала уши пальцами, даже плакала иногда, и порою ей казалось, что она не выдержит дольше ни одного дня в этой консультации. Лучше убежать, рискуя снова попасть в ненавистный ей дом дяди, лучше даже приют Св. Катерины, чем эта тюрьма!.. Перед глазами ее неотступно стоял Майкл с его милым улыбающимся лицом и веселыми искорками в глазах. Что с ним сделали?.. Не думает ли он, что она его забыла?

Бойльстон скоро обратил внимание на ее бледность и нервность и всполошился. Его цветочек скучает в заточении! Он стал еще чаще приносить подарки и лакомства. Наконец, в один прекрасный день принес густую синюю вуаль с широкой каймой, хорошо скрывающую лицо, и повез Зельду обедать в мало посещаемый ресторан, а оттуда на концерт. Это положило начало ряду вылазок. Доктор повел ее в один магазин, открытый по вечерам, и купил ей прелестное платье, строгий костюм для гулянья и шляпу к нему. Ездили они и к морю. Зельде нравилось наблюдать все вокруг сквозь синюю дымку вуали. Изредка доктору приходилось раскланиваться со знакомыми, но его спутницу никто не узнавал.