Итальянец снова убежал и скоро вернулся с небольшой телегой, в которую был впряжен ослик. Мы погрузили туда моего друга и наши заплечные сумки. Уже через полчаса мы остановились возле дома наших новых знакомых, и я попросил их помочь привести в порядок Анри, так как он обделался.

Хозяева дома ответили, чтобы я не беспокоился, что они всё сделают сами, и я с легким сердцем отправился подальше за излучину реки привести в порядок себя. Раздевшись догола, я нагнулся и стал разглядывать своё тело в отражении.

Если честно, я себя не узнавал. В молодости я занимался атлетикой, а позже восточными единоборствами. В общем, всегда был спортивным и подтянутым. С того времени как я обосновался здесь, мой режим питания нарушился, о белках с жирами и углеводами я позабыл, да и мои пешие прогулки с физическим трудом умножились кратно. Всё это привело к тому, что жир покинул меня. Короче говоря, тело моё превратилось теперь в статую греческого бога. Видимо, не случайно тогда обратила своё внимание та прекрасная девушка с большим бюстом на довольно немолодого атлета в рясе.

Предавшись приятным воспоминаниям, я закашлялся. Затем помылся в реке, благо было тепло, простирнул свои вещи, включая рясу. И пока всё сохло, я в полудрёме нежился нагишом в кустах в тени, хотя всё тело и болело.

К вечеру я вернулся к итальянцам, все были в сборе – и хозяева, и дети. Мне рассказали, что товарища моего помыли, постирали все его вещи, кроме рясы, так как она была слишком уж тяжела. Я ответил, что рясы специально с утяжелением, что это такое у нас послушание, и что я сам потом её приведу в порядок.

После этого я достал три золотые монеты, но хозяева ни в какую не хотели их брать. В итоге мы пришли к компромиссу: итальянцы взяли монеты, а я согласился погостить у них, пока Анри не выздоровеет.

Друг мой был в сарае. Он лежал, раскинув руки в стороны, укрытый одеялом из лоскутов, возле него были его вещи, крест, на бочке горела толстая свеча.

– Поль, где мы? – тихо и хрипло спросил Анри.

– Насколько я понял, мы в Италии, только не знаю, в какой её провинции! – ответил я и стал укладываться рядом.

– М-да, жить становится всё веселее и веселее! – ответил мой друг и тяжело вздохнул.

Мы заснули, так, по-видимому, началась наша теперь уже итальянская, прости Господи, жизнь.

Я осмотрел наши вещи, всё было на месте: и сменные одежды, и пошитые Анри трусы, и подштанники. В сумке друга была маленькая баночка с вонючим клеем, и я подремонтировал наши ботинки. Анри похвалил меня за мастерство. В его сумке я обнаружил совершенно новый свиток и, достав его, показал другу. Он попросил развернуть свиток, что я послушно и сделал. Это была грамота, новая грамота, в которой было написано, что мы монахи-пилигримы, которым поручено находить и записывать различные свидетельства о христианских чудесах и доставлять их до хранилищ святого Престола. Анри прочел ещё, что мы теперь выходцы из монастыря Эремо делле Карчери, что в Ассизи. По преданию, здесь был скит Франциска Ассизского. Была в сумке и другая карта, увидев её, Анри выпучил от удивления глаза.

– Брат, мы направляемся в Рим! – взглянув на меня, объявил он.

Я непроизвольно перекрестился, догадываясь, кто мог подложить новые «документы».

Молва о том, что у одной из семей гостят два избитых разбойниками монаха, быстро разлетелась по округе, к нам стали приходить любопытные жители Condrofuri. Однажды зашёл служитель местной общины, но поняв, что мы не очень общительны, больше не приходил. Мы были осторожны в беседах с гостями, больше спрашивали, чем сами давали ответы.