– Переделай, – выкрикнул Главный стоматолог, – переделай! Голову просто фиксируешь, и подольше, чтобы выдержки хватило.

Ассистент прислонила мой затылок к стене, крепко придерживая рукой сверху. Повторилось вновь и вновь: датчик во рту, труба у щеки, рука на голове.

– Как сделать так, чтобы негр перестал тонуть? – спросил со смехом Главный стоматолог. – Надо просто убрать руку с его головы.

Ассистент убрала руку с моего затылка. Телефон прекратил петь. Новый снимок великолепно удался.

– Хороший корень, будем лечить, – кивнул одобрительно Главный стоматолог, – вот и Ангелина Витальевна согласна. Ангелина Витальевна! Посмотрите сюда. Не закрывайте рот.

– Да, – сказала вновь подключившаяся к разговору Ангелина Витальевна, осмотревшись, – прямо сейчас и начнем. Пока пациент под анестезией. Вы же под анестезией еще? – уточнила она у моей накачанной ультракаином нижней губы.

Я кивнула, широко улыбаясь. По крайней мере, предприняла попытку. Онемевшие губы хотелось моделировать пальцами, как пластилин.

– А вы знаете, почему Стиви Уандер постоянно улыбается? – остановился на пороге Главный стоматолог. – Он не знает, что он негр.

Вышел, насвистывая из «Бригады».

– Алло, – сказала ассистент, – оставь меня в покое.

Закрыла микрофон ладонью, но все равно было слышно. На ногах у ассистента красовались туфли на высоком каблуке. Туфли черные, каблук – малиновый и явно неустойчивый. Оставалось загадкой, почему ей нравится скакать в них восемь рабочих часов вокруг открытых ртов с инъекциями ультракаина.

Ангелина Витальевна залучила меня в свой кабинет для дальнейшего терапевтического лечения. Убранство кабинета заключалось в темно-синем стоматологическом кресле и хорошенькой голубой табуреточке на колесах. Также в углу стоял макет челюсти исполинских размеров. На челюсть опиралась крупная зубная щетка, вся изрисованная рекламой известного бренда. Вновь зазвучал саундтрек из «Бригады»: «Пара-пара-рам, па-ра-рам-пам-парам».

– Трубку возьми, – велела Ангелина Витальевна, – а лучше вообще звук убери. Я за вчерашнюю смену озверела от твоих песенок. Рот пошире, пожалуйста.

– Я не могу звук выключить, – сказала ассистент, – я жду, когда он в моральном смысле опустится на колени. Могу пропустить. Такой момент. Важнейший в совместной жизни, я считаю.

– Немного левее, – сказала Ангелина Витальевна мне, – а что он опять сделал? – сказала Ангелина Витальевна ассистенту.

– Да как обычно, господи, – ассистент обошла со спины и поместила внутрь слюноотсос. Слюноотсос хрюкнул и заскворчал.

– Ну у вас каждый раз что-нибудь новенькое, – Ангелина Витальевна зажужжала бормашиной. Боли не было, но вращательные движения странным образом отражались в мозгу. Как будто миниатюрное сверло с определенным ритмом проворачивалось непосредственно там. Вот миновало мозжечок, подобралось к височной доле, чудом не затронуло извилину Брока.

– В прошлый раз он чулки твои расплавил, – продолжала Ангелина Витальевна, – на спиртовке для фондю, а перед Новым годом? Перед Новым годом окурки в твоей кофейной чашке тушил.

– Да, – с гордостью согласилась ассистент, – он у меня такой. Абсолютно сумасшедший.

– Так что на этот раз? – Ангелина Витальевна отложила сверло и взяла плоский агрегат, напоминающий щипцы для завивки волос. Агрегат сиял разноцветной индикацией. К нему присоединялись неприятно тонкие иглы для манипуляций с каналами. На моей губе Ангелина Витальевна расположила железный крюк, от крюка вниз струился провод. Заземление?

– Губную помаду сварил, – счастливо вздохнула ассистент за плечом, – говорю, дурак совсем. Наломал все помады, сгреб в кастрюльку и сварил.