Представления «дневного мира», которые усыпляются или умирают, включают – и об этом Хиллман упоминает в другом контексте – «наивный реализм, натурализм и буквальное понимание».

Это означает смерть представления о том, что вещи являются душе в том же самом виде, в каком они появляются в повседневном окружении, что душа воспринимает вещи тем же самым образом, каким это делает наше Эго.

Еще один момент, имеющий непосредственное отношение к душе, – способности воображения в нашей природе. Первое, что приходит здесь на ум, – это вопрос, что такое воображение, фантазия и образ, на который до сих пор нет исчерпывающего ответа, хотя сегодня мы имеем значительное число работ последователей архетипической школы: Миллера, Кейси, Авенса, Адамса и др. Этот аспект юнговской работы архетипическая школа разрабатывает с явным усердием: все юнговские идеи относительно воображения и фантазии получили здесь самое широкое применение. Хиллман также говорит, что в отношении к фантазии он тщательно следует за Юнгом. Что касается отношения между душой и воображением, то можно сослаться на Кейси: «Воображение является мотором души, его основным движущим источником и первейшим душевным организатором» (Casey, 2000).

Подчас подобная связь может наводить на мысль о том, что воображение равнозначно созиданию души. Однако это не совсем так. С помощью метафоры вещи подвергаются мучительной ломке и подчас просто портятся. И фактически, в то время как всякое созидание души есть в конечном счете воображение или «мастерение» образов, любое воображение еще не обязательно оказывается созиданием души. Воображение далеко не всегда должно использоваться на службе у души или в целях созидания души.

«Это созидание [образов] может принимать конкретные формы в работе мастеровых и рабочих на основе их морали. Кроме того, оно может проявляться в сложных процессах совершенствования мысли, религии, взаимоотношений и социальной деятельности в той мере, в какой эти виды деятельности преломляются в воображении сквозь призму души, стоящей в центре нашего внимания. Другими словами, создание образов можно рассматривать как психопоэзис или созидание души…» (Хиллман, 1998a, с. 83).

Здесь-то и возникает дилемма. Откуда приходит воображение? Из самой души? Откуда-то еще? Может ли кто-нибудь сказать что-то конкретное?

Если воображение исходит из души, если, как сказал Юнг, «образ есть психическое», то как может быть использовано воображение иначе, нежели не на службе у души, т. е., не для душевного созидания? Может ли душа работать против себя самой? В нижеследующем обсуждении множественности мы и поднимем эти вопросы.

Душа несводима ни к чему иному, она неразложима на части, на элементы. Душа не может быть определена, описана, объяснена, понята или обсуждена в других, нежели в своих собственных терминах. Термины, управляющие другими сферами знания, к ней неприменимы и не должны быть ей навязаны. Душа поистине суверенна. Ее законы сформулированы на ее собственном языке, которым является язык воображения. Но это не воображение, которое есть способность индивида. Это обезличенное и коллективное воображение, обнимающее мир или вселенную в каждый момент и одушевляющее все факты и события истории. Законы в жизни души могут выражаться через архетипические мотивы, мифические темы или универсальные символы. О них можно говорить как о паттернах сознания, о вневременных человеческих истинах или универсальных человеческих переживаниях, сохраняемых в культурном опыте человечества.

Они могут быть представлены и сохранены в форме произведений искусства, литературных памятников, идей, образующих историю, религиозных понятий, повторяющихся фигурах коллективного воображения или поэтических образах, которые запечатлены разными носителями. Не столь важно, каков конкретный язык или посредник, выражающий их, законы души имеют одно общее свойство – их сущность. Эта общая сущность в законах души суммирована в словах Августина: «Никто не может о ней судить; никто без нее не судит хорошо и правильно». Это означает, что жизнь души не может быть понята и оценена без ощущения реальности этой активной сущности, выраженной в этих законах. Эта сущность определяет собственные управляющие основы душевной жизни – ее базовые ценности, полезность и модели оценки. Внутренняя психологическая оценка значит гораздо больше, чем клинический диагноз. Она начинается с того, чтобы почувствовать, что определяет эти ценности, эти полезности и эти модели оценки, которые составляют жизнь души в каждый данный момент и по любому вопросу. Душа – это ватерлиния… Указатель качества отношения между внутренним и внешним мирами.