У других детей в нашем дворе не было приставок, только бабушки. И те, и другие проводили время во дворе. Дети играли в футбол, и наша великолепная четвёрка тоже. Народу было полно, и мы собирались попинать мяч большой шумной компанией. Иногда и не очень большой, но неизменно шумной. В центре двора был участок с наименьшей концентрацией деревьев, а потому жителям средних подъездов повезло меньше. Если говорить честно, то вообще не повезло. Футболисты жарко спорили, непрерывно выкрикивали мотивационные реплики и целеуказания. Наш футбол имел довольно специфические правила. Угловых и аутов не было. А размеры поля были ограничены физическими возможностями игрока, ну и пятиэтажками. Беги куда хочешь, только не забудь потом вернуться к воротам. Последние также немного отклонялись от стандартов федерации спорта: штанги были наклонены, а чтобы добавить сетку, необходимо было сначала прибить перекладину. И всё-таки это было похоже на футбол. Самое главное различие касалось зрителей. Наши фанаты сидели на лавочках и пристально наблюдали за всеми играми сезона. Преданные поклонники собирались задолго до начала матча и расходились не сразу после финального свистка, ещё долго обсуждая игроков, их характеристики и развитие. Отличие же заключалось в том, что они болели против всех.

В домах того времени уже были цветные телевизоры, и футбольные поля из телетрансляций потрясали воображение. Они были покрыты изумрудным газоном, и футболисты скользили по мягкому ковру на коленях, отмечая гол. Наше поле было покрыто потрескавшийся землей, а колени – ссадинами.

Невидимая стена, опирающаяся на асфальтный тротуар, стала тонкой демаркационной линией между миром большого футбола и миром развитого коммунизма. И это не было пресловутым конфликтом поколений или противоборством идеологий. Они просто были убеждены, что двор принадлежит им безраздельно. От края до края. Нам же просто хотелось играть. Как и в любом геополитическом конфликте, у нас была спорная территория – бельевая площадка, находившаяся ближе к угловому флажку…

Однажды, в довольно солнечный день, конфликт почти перешёл в военное столкновение, когда наши войска, так сказать, совершая манёвры, смешивали воздух с пылью вокруг непризнанной территории. Тогда лавочники выставили дипломата и решительно выразили ноту протеста по поводу порчи белья. Мы отклоняли обвинения, утверждая, что на дворе вечер, а противник сушит уже сухое белье, намерено обостряя конфронтацию. Наши аргументы не были услышаны, как впрочем и всегда.

Так продолжалось изо дня в день и не прекращалось даже зимой, поскольку для футбола нет плохой погоды. Стоя на пороге войны, проявляя настоящую гибкость в дипломатии, всякий раз угодив кожаным ядром на территорию противника, мы извинялись самыми вежливыми словами, которые только знали. Нам и правда было неловко ломать кусты или выбивать доски из палисадника. Не говоря уже о высаженных окнах. От всего сердца заявляю, что наша сторона приложила все усилия, чтобы избежать открытого конфликта. И всё же первый удар нанесли коммунисты.

Ранним утром субботы враг вторгся на нашу территорию и совершил диверсионный акт. Противник действовал решительно и беспощадно. Собравшись ближе к обеду, готовые начать ответный матч четвертьфинала против Франции, мы обнаружили, что поле было испорчено.

Ровная, выглаженная подошвами башмаков поверхность была изрыта! А ещё в нескольких метрах от ворот возвышался бугор, высотой до полуметра и диаметром больше двух. «Отлично! – сказал Джон. – Теперь можно в бейсбол играть, для пинчера сделали точку». Ребята негодовали, и, действительно, как теперь играть? Я тут же отправился за лопатой, чтобы исправить это недоразумение. «Дай сюда, сейчас по очереди быстро выроем», – протянул ко мне руку Костян. Все понимали, кто за этим стоит. «Странно, что они перед воротами не перекопали», – возмущался я. Впрочем, они бы и там всё испортили, да просто не смогли. Судя по выколотым кусочкам земли во вратарской, они пытались, но земля там была плотнее камня и не пустила штык лопаты. «Наш ответ будет асимметричным», – прозвучало бы из какого-нибудь министерства. Мы же выражались проще: «Эти гады за всё заплатят. Конец вашим цветочкам, проклятые любители бразильских сериалов». В тот же день мы провели раскопки и вытащили с нашего поля целую кучу зарытых листьев. А затем полдня переносили их в найденных на помойке коробках в пустую часть двора. Никто не стал мстить, в тот же день затоптав неровности на поле и свои обиды.