Храпели от жары лошади. Бросив щипать траву, они полезли в тень.

– Потерпите, милые, сейчас поговорим с людьми, тогда-то и поведем вас на водопой, – ласково обратился к ним атаман.

Разговор с пашенными получился толковый. Те рассказали казакам о своем житье-бытье. На жизнь не жаловались – знали, мол, куда ехали. Вот только злых людей здесь тьма тьмущая. Так и норовят тебя ограбить. Возьмешься за топор или за другое оружие – тут же пулю схлопочешь.

– Нам бы какое-никакое орудие – сами тогда могли с этими бесами справиться. Мужиков у нас хватает, а ведь есть еще и дети. К примеру, у меня, кроме Кольки, еще пятеро сыновей, – произнес Андриян.

– Хорошо, – кивнул головой атаман. – Чем скорее мы заселим эти земли смелыми да сильными людьми, тем лучше. Маньчжуры ведь не слишком нас боятся. Мы их пытались испугать несметной силой, а тут видят, и нет этой силы. Вот и жгут нас, вот и убивают и уводят в плен. Смотрите, как бы и вас тут не подожгли.

– Да, дела-а. Вот я и говорю, орудьишко нам нужно… – медленно протянул Андриян.

– Зачем просить? Надо самим его добыть! Я даже знаю, как это сделать… Устроим в лесу засаду – вот тебе и орудия, – вступил в разговор Колька, Андриянов сын.

Никифор с интересом посмотрел на парня.

– Умный он у тебя, – сказал мужчина Андрияну. – Я б его к себе в войско забрал, но вам самим руки нужны… С орудиями решайте сами. У нас тоже его не ахти сколько, а напротив нас, прямо на той стороне Амура, стоит огромное войско. Тоже думаем, как быть. Царь-батюшка не спешит нам помогать. Уж сколько просили его прислать к нам хотя бы парочку стрелецких дружин – не шлет. Дань, видишь ли, велит собирать для казны… Неужели думает, что горстка храбрецов остановит богдойцев? Не остановит! Вот мы и нашли другой путь. Заманиваем к себе гулящих людей и делаем из них военных людей. Трофеи же берем у врага… И коней, и оружие, и многое другое. Прав твой Колька: нужно самим думать. Если война – бегите в тайгу, а лучше к нам. Ратные люди всегда требуются…

…Братья возвратились домой хмурые. У одного глаз заплыл, у другого губа рассечена и ногу еле волочил.

– Где это вы были, окаянные? Никак кто побил? – всплеснула руками Наталья.

Сыновьям и врать не хочется, и правду говорить стыдно.

– Да так… Баловались с дружками на пустыре… – пытался юлить старший.

Мать покачала головой.

– Им пора жениться, а они еще никак не могут наиграться. Вот приедет отец – он уж вам задаст. Хотя… – Женщина махнула рукой. – До вас ли ему сейчас, когда у него растет маленький азиат? Не любит он вас, давно не любит… Да и любил ли он вас когда?

– Любил, мамань, любил! И теперь любит! – вступился за отца Тимоха.

– Ага, жди!.. Если бы любил, не сбежал б от вас на Дон. И тут вместо общения с детьми он вечно пропадает у своей узкоглазой. И тут его нету… – начала распаляться Наталья, как обычно, когда речь шла о сопернице.

– Мама, так он же в поход ушел… – говорит Петр.

– Вот-вот… Поехала кума неведомо куда, – лишь тяжело вздохнула Наталья.

Братьев такие разговоры сильно огорчали. Наскоро поужинав приготовленными матерью сладостями, они выскочили из дому и побежали к реке. Там по вечерам собиралась молодежь. Играли в побегушки, горелки, ловушки, рассказывали друг другу всякие небылицы. Про тех же леших и всякую другую нежить, пугающую по ночам людей.

Вот и на этот раз, наигравшись вдоволь, ребята сели кружком у костра. Девицы, парни. Сидят, болтают, подтрунивают друг над дружкой, а тут еще вдруг разговор о маньчжурах зашел. Неспроста. В последнее время те все чаще стали нападать на русские селения, грабя и убивая людей.