– И дед учил… – умело работая молотком, произнес Платон. – И отец учил… Это у нас семейное. Мы и с выварными горнами работали, и с вагранными, с укладными и клинными тоже. На разделительных приходилось трудиться…

– Это еще что такое? – не зная премудрости кузнечного мастерства, спросил Опарин.

– Как? Брат, дело серьезное. Здесь уже не с простым железом, а с серебром дело имеешь. От руды его очищаешь, понятно?

– Разве что чуть-чуть, – признался казак. – Я слышал, под Нерчинском серебряную руду нашли. Не хочешь поехать?.. Хотя нет, мы тебя не отпустим. Больше-то у нас нет мастеров по броне. Да и пазники с подковами кому-то нужно делать. Ведь без вас, кузнецов, как без рук.

– Вот и я говорю о том же, – согласился Платон, вытирая потные руки о кожаный фартук. – Жаль, нет у меня сыновей для продолжения дела. Не девицам же своим молот в руки давать.

Он вздохнул. Видимо, этот вопрос сильно мучил Платона.

– Ты возьми любого из моих бездельников-подростков и научи их своему ремеслу. Того же, к примеру, Петра, – неожиданно предложил Федор.

– Нет… Твои – казаки, а зачем казаку мужицкое ремесло? – ответил кузнец, качая головой. – Я уже и присмотрел тут одного… Сынок Демьяна Рыбакова, Захарка. Демьян-то давно просил взять его в подмастерья. У самого пять сыновей, поэтому никто и не заметит его отсутствие.

– Как знаешь. Мог бы и моего взять, – повел плечами Опарин.

– Двоих их нельзя держать вместе. Они ж и без того постоянно дерутся… – смахивая рукавом рубахи пот с лица, произнес Платон.

– Чего? – не понял казак.

– Как же – из-за моей Любки. Все никак поделить ее не могут.

Больше они в тот день этого вопроса не касались. Если говорили, то о пустяках. Когда же Платон закончил работу, Федор расплатился с ним серебром и ускакал к себе в поселение.

Оставив за себя старшим в крепости Ефима Веригу, Черниговский рано утром увел свой небольшой отряд в двадцать сабель в поход.

– Чего, Тимоха, пойдешь со мной вечером в слободу? – проводив отца, спросил брата Петр.

– Чего я там забыл? – ухмыльнулся Тимофей.

– Как чего? Девиц будем лапать. У моей Любашки сестра есть, Варькой зовут. Уж такая красавица ослепительная! Глянешь – и тут же влюбишься, – уговаривал брата Петр.

– Всех красавиц не перецелуешь, – равнодушно проговорил Тимоха, лениво зевнув.

Петр начал злиться.

– Тебе старший брат чего говорит?.. Вот и не упорствуй! – строго глянул он на Тимоху. – Тут ведь еще вот какое дело… Слободские не слишком нашего брата жалуют. Видел меня с синяками?.. То-то же… Вдвоем мы – сила. Возьмем с собой по крепкой сосновой палке – и пусть только сунутся!

– Ну, если помочь, то я согласен, – сказал брат.

Что и говорить, не в отца пошел Тимофей. Петр все по девицам бегает, а этому что они есть, что их нет. Он больше любит подраться, поиграть ножичком и постоять в воде с удочкой. Когда река мелела, он мог целыми днями лазить с рыболовными снастями по отмелям, собирая со дна всю мелочь. Когда подрос, стал промышлять рыбу вместе с казаками, запасая ее на зиму. Ставили сети, черные снасти-самоловы с крючками, переметы на живца. Река-то полна рыбой. Так до Семена-дня, пока вода в реке не остынет, и рыба не ляжет зимовать в ямы.

Однако и зимой рыбарям не сиделось дома. Тут были свои премудрости ловли. Тимоха с детства знал, какая снасть для чего годится, будь то лето или зима. Знал, что в зимние холода лучше всего рыба ловится там, где хорошее течение. В спокойной реке оно не так, а вот в больших, глубоких водоемах, прудах и озерах и того хуже. Там подводная жизнь почти останавливалась до прихода весны.