Это было то, чего я всегда хотел. Похоронить наконец никому не нужного мальчишку из Саскачевана и стать кем-нибудь другим. Кем-нибудь получше.

Но это был длительный процесс, а дни в этом доме тянулись медленно. Я не привык к тому, чтобы кто-то следил за каждым моим шагом, не привык взвешивать каждое слово и все время помнить об осторожности. Когда я жил в приютах, там достаточно было держать язык за зубами, и никто на тебя не обратит внимания. А тут – совсем другое дело. Лекс весь день не отходила от меня, Миа тут же прилипала ко мне, придя из школы, а при Николасе я все время боялся совершить хоть малейший промах: он держался со мной отчужденно, а то и откровенно подозрительно.

– Адам Шерман прислал мне сообщение в фейсбуке, спрашивает про тебя, – сказал он однажды за обедом. – Могу дать тебе его имейл, если хочешь.

Я моргнул.

– Может, Эндрю? – Эндрю Шерман, как я узнал от Патрика и Лекс, был лучшим другом Дэнни. Он уехал отсюда несколько лет назад.

– Ах да, точно, – рассеянно пробормотал Николас. – Так дать тебе его имейл?

Может быть, он просто оговорился, но это вряд ли. Во всяком случае, если это была проверка, то я ее прошел.

Наедине с собой я оставался только в постели, и ложился все раньше, чтобы хоть ненадолго скрыться от всех глаз. Это было совсем не по мне. Я привык быть невидимкой, хотя только сейчас по-настоящему понял, какую свободу это дает.

На двенадцатый день в доме Тейтов я наконец сорвался. Лекс все утро ходила за мной из комнаты в комнату, не отпуская от себя больше чем на пять шагов, и каждые десять минут спрашивала, не принести ли мне чего-нибудь. Николас тут же поднимал на меня глаза от своего компьютера, стоило мне только шевельнуться или вздохнуть. Последней каплей стала Миа. Обычно я довольно легко мирился с ее присутствием: она-то меня хотя бы совершенно точно не подозревала. Но у нее вошло в привычку тут же подсаживаться ко мне, куда бы я ни сел, и обхватывать меня липкими горячими ладошками, как будто она хотела сквозь кожу вобрать в себя все те минуты, которые раньше не могла провести с Дэнни. От этого я начинал задыхаться. Стены словно надвигались на меня со всех сторон, большие светлые комнаты делались все меньше и темнее, и я оказывался заперт в маленькой комнатушке, в кладовке, в гробу.

Я высвободился из ее сплетенных рук и встал – хотел пойти в туалет и перевести дух. Но ноги сами собой понесли меня дальше, за дверь, по подъездной дорожке и, наконец, на улицу. Я шагал и шагал в каком-то исступлении, пот струился по лбу и щипал глаза. Мускулы так и стонали от подъемов с холма на холм, но хоть дышать стало можно. Стены, что давили на меня, рухнули. Никто на меня не смотрел. Никто ничего от меня не ждал.

Охранник у ворот спросил, не я ли буду Дэниел Тейт. Сказал, что моя сестра звонила и просила проследить за мной. Я сказал «нет» и пошел дальше.

Я довольно быстро заметил, что в Калифорнии пешком не ходят. Мне хотелось исчезнуть, но куда там – все так и таращились на меня из машин.

«Почему он идет пешком?»

«Что с ним такое?»

«Не может быть, как это так – человек идет пешком? В ЖИЗНИ ТАКОГО НЕ ВИДЕЛ!»

Нужно было убраться куда-нибудь с улицы.

Я перешел оживленную дорогу и оказался в каком-то молле на открытом воздухе. В дальнем конце заметил кинотеатр. Отлично. Вот где можно посидеть пару часов в темноте, и никто на тебя смотреть не будет. Один взмах моей новенькой волшебной пластиковой карты – и я купил билет на ближайший сеанс, в надежде, что на экране будет что-нибудь тупое и шумное, чтобы хоть ненадолго заглушить голоса в голове.