Он был готов бежать за каждой женщиной или девочкой, если она улыбнулась ему.

***

Я с братом иду в горы. Мы любили там бывать. Горы поросли сосняком, там и сям увенчаны скалами, загадочны, манящи и всего-то в трёх километрах от села.

Мы идём вдоль гречишного поля – зелёно-белое царство – пахнет так, что хочется лечь и навсегда утонуть в этом аромате. Гречишные соцветия огромные, тяжёлые, качаются от ветра. Я ложусь в гущу цветов и смотрю в небо. Рядом с моим лицом, вокруг меня возвышаются, как деревья, эти зелёно-белые создания с красноватым стеблем – настоящие джунгли.

По одному из растений вверх, не спеша, движется кузнечик – он как бы прогуливается по гречишному стволу, аккуратно переставляя свои голенастые ноги с мохнатыми держалками на концах. Кругом жужжание, стрекотание, звон, музыка лета.

Привстав, я надеваю широкополую соломенную шляпу и брат фотографирует меня в царстве июльской сказки.

***

Зима. С ясного неба при ярком солнце, непонятно откуда возникая, падает и падает сверкающая лёгкая чешуя – изморозь. Воздух весь сияет от её порхающих алмазных блёсток. Это одна из загадок зимы – красота, созданная чьим-то волшебством.

Порхание лёгкого серебра в лучах солнца похоже на безмолвную гипнотическую музыку, которую слышит не ухо, а какое-то шестое чувство, может быть, её слышит не сам человек, а его бессмертная Душа.

***

Эти яркие живые картины – иллюзии возникают, разворачиваясь как цветок из некоей точки в пространстве и медленно гаснут. Неужели это всего лишь иллюзии, а на самом деле всё – и я, и сын, и брат, и остальные люди, то, что нас окружает – цветы, горы, небо – всё это части трёхмерного конвейера, который так плавно, медленно и страшно движется к чему-то неведомому и неизбежному, делая любые наши усилия бессмысленными.

Объектив отодвигается, расширяется обзор, и я вижу в конце трёхмерного конвейера её – огромную, жирную, щетинистую, с наглым пятаком и жадной пастью. Имя ей – Цивилизация Потребления.

***

Одновременно я вижу себя – мой дом уже висит на самом краю скользящего конвейера, где ждёт очередной кусок пищи чавкающее животное. Я сижу за письменным столом и что-то пишу. Мысль лихорадочно ищет выхода. Что можно сделать в оставшиеся секунды?

– Лети! – кричу я.

И моя земная часть отрывается от стола и летит вертикально, словно стрела, посланная умелым лучником. Летит прямо ко мне.

Я уже никогда не стану добычей.

Встало солнце в тумане таком густом, что в нём трудно передвигаться. Солнце поплыло низко над землёй, пробираясь по хрустальному лесу, блуждая между белых сверкающих сосен, ёлок, берёз.

Хрусталь звенит, переливается, падает, разбивается, снова звенит. Никогда нельзя понять, где начинается утро, и где кончается лес. Всё сливается в единое целое, сматывается в один хрустально-огненный клубок, хрупкий и текучий, ледяной и горячий, маленький и бесконечно огромный, существующий одно мгновение и целую вечность одновременно. И я – внутри этого хрустального клубка. И все люди тоже. Мы летим с огромной скоростью, кружась вокруг оси, пронизывающей космос, не зная, откуда происходит кружение и полёт, куда направлено движение, когда оно началось и когда кончится, не зная – кто мы, как устроены, для чего и кем созданы.

Мы – никто, ничто, ни за чем, нигде, ниоткуда. Но мы и не хотим ничего знать, иначе, как же объяснить нашу суету.

Иметь как можно больше, хватать, что подвернётся, отбирать у ближнего, пока получается – всё это ежеминутно происходит между отдельными людьми, группами людей и целыми народами.

Мы не хотим ничего знать, потому что, если задуматься, то Создатель рисует перед нашим взором картину – бактерии, кишащие в хрустальной капле воды, хрустальный клубок под объективом космического микроскопа. Кто-то могущественный смотрит сквозь линзы на голубой хрусталь со снующими в нём живыми существами.