– …пока опасность войны сохраняется, пока социальный реванш остается стержнем стратегии и милитаристских программ Запада, мы и впредь будем делать все необходимое для поддержания оборонной мощи на уровне, исключающем военное превосходство империализма над социализмом. (Аплодисменты.)

– Укрепление дружбы и всемерное развитие сотрудничества с социалистическими странами – главный приоритет международной политики Советского Союза! Приветствуя сегодня делегации социалистических стран, мы в их лице приветствуем народы социалистических стран! (Аплодисменты.)

– …вместо эгоизма – коллективизм. Вместо эксплуатации и угнетения – свобода и равенство. Вместо тирании меньшинства – подлинное народовластие. Вместо стихийной и жестокой игры общественных сил – растущая роль разума и гуманности. Вместо распрей, розни и войн – общечеловеческое единение и мир…

– Каким будет мир, когда он перешагнет вековую отметку нашей революции, каким будет социализм?.. Не будем гадать. Но обязаны помнить, что именно сегодня закладываются основы будущего. И наш долг – сохранить нашу неповторимую цивилизацию, саму жизнь на Земле…

– В октябре 1917 года мы ушли от старого мира, бесповоротно отринув его. Мы идем к новому миру – миру коммунизма. С этого пути мы не свернем никогда! – эта фраза из последних прозвучала как залп салюта, как выстрел шампанского, увенчивая финал столь словообильного блестящего доклада генсека бурными и продолжительными аплодисментами…

КПП.

И вот, подразделения одно за другим пересекали КПП части, направляясь к городскому дому культуры, любезно предоставившему свои стены для торжественного собрания полка, концерта художественной самодеятельности и выступления, приехавших по такому случаю звёзд Советской и Чехословацкой эстрады.

Важнейшее событие в жизни страны. Что там страны – важнейшее событие в жизни всего Прогрессивного Мирового Сообщества!

Город пестрел соответствующими красными плакатами со знакомой революционной символикой и какими-то надписями на словацком.

Тимофеев, поблёскивая отполированными голенищами глаженых сапог, цокал по мощённой словацкой улице.

– Прывет! Прокатыться нэ желаешь? – откуда-то вынырнул Мамука Гиоргадзе, лейтенант с соседствующей комнаты по общаге.

– Здорово! Смотря куда. Я веду вообще-то роту на Торжественное Собрание, – Влад бросил серьезный взгляд на тяжело дышащего Мамуку.

– Да хрен его знает, какая разница, хочешь, пойдём со мной к начштаба, он всё и объяснит. Им нужно два лейтенанта. Я уже есть, мне сказано ещё одного выбрать с собой, – Мамука покосился на роту, весело бухающую яловыми сапогами по мостовой, в предвкушении пары часов безделья в Доме Культуры, любопытно разглядывающую редких проходящих мимо женщин, и с наслаждением, вдыхая атмосферу «заморской» гражданской жизни.

– Пусть тебя кто-нибудь подменит.

– Кто? Кто может меня подменить? Командир роты? Не смеши!

– Ладно, как хочешь, – Мамука крутанулся на подковах каблуков…

В «Шкодовке».

Час спустя Владислав и Мамука тряслись в «Шкодовке36» в сопровождении чехословацкого подполковника, который был за рулём. Они находились в приподнятом состоянии духа, насыщенного авантюризмом.

– Вы – представители советской стороны. Представители нашей части. Направляетесь по приглашению «Общества Советско-Чехословацкой дружбы», и должны вести себя как подобает советским офицерам,.. – полчаса назад начштаба дал краткий инструктаж двум лейтенантам-везунчикам, командированным подальше от серости армейских будней…

Позади остались серые очертания казарм, жёлтые угрюмые стены комнаты в офицерской общаге, перекошенное от злости лицо командира полка, нахальные чёрные чубы, выбивающиеся из-под солдатских «жучек»