Однажды она сказала это родителям, и отец усмехнулся:

– Благотворительность – это замечательно, Элизабет, но любые деньги, которые ты дашь этим существам, канут в бутылку. Не позволяй сочувствию ввести тебя в заблуждение.

Элизабет не поняла, что хотел сказать папа этим своим «канут в бутылку», поэтому позже спросила Дину, и Дина ответила, мол, так говорят о тех, кто пьет слишком много спиртного.

– А жители Старого города, они все бездельники, пьяницы и убийцы, насчет этого твой отец прав, – заявила Дина, расчесывая Элизабет волосы. – Ни к чему тебе о них беспокоиться.

Ее слова тогда показались Элизабет очень жестокосердными, но подобное говорили все взрослые, так что, наверное, это правда.

В укромный уголок Элизабет впорхнула маленькая оранжевая бабочка, на секунду опустилась на ее колено, хлопнула крылышками, словно дружески приветствуя девочку, и вновь улетела.

Красный лепесток слетел с куста и упал в точности на то же самое место, где только что сидела бабочка.

«Как бы мне хотелось, чтобы роза тоже была бабочкой, красивой красной бабочкой с крылышками, словно рубины».

Она пожелала этого – и, конечно, поэтому так и стало.

Лепесток начал расти, разделился надвое, миг – и вот уже на колене Элизабет сидит, поводя усиками, прелестная яркая бабочка с крыльями размером с ладошку Элизабет.

Элизабет вовсе не удивилась. Ее желания имели свойство сбываться, хотя для этого ей нужно было захотеть чего-то по-настоящему. Если бы она лениво протянула, мол, хочет мороженого, мороженое не появилось бы просто потому, что она так сказала.

Кроме того, желания сбывались чаще, когда она мечтала под розами, хотя Элизабет и не знала, почему это так. Возможно, потому, что заботилась о цветах, вкладывая в них свою любовь, ее мама, а не садовники, которые в любое время дня только и думали о перекусе.

Элизабет осторожно пересадила бабочку с колена на ладонь. Бабочка и не думала улетать.

– Но бабочки должны летать, – сказала Элизабет. – Дома их не держат.

«Только если у них не оторваны крылышки».

Девочка в недоумении огляделась. Это был вовсе не ее голос. Это произнес кто-то другой.

«Кто-то ужасный, – подумала она. – Кто же станет отрывать крылья бабочке?»

«Завистливая Гусеница, которой никогда не взлететь», – ответил голос.

– Это ты – Завистливая Гусеница? – спросила Элизабет.

Она не понимала, откуда исходит голос, но звучал он определенно не в ее голове, как она сначала подумала. Это успокаивало, потому что Элизабет была достаточно взрослой, чтобы знать: слышать чужие голоса свойственно лишь сумасшедшим.

«Я? – Вопрос, видимо, сильно удивил голос. В этом коротком звуке Элизабет даже послышался смех. – О нет, нет, вовсе нет. Я ничему и никому не завидую, потому что я тот, кто хранит истории, а истории куда ценнее рубинов. В историях, в сказках заключены все знания мира».

– Так кто же тогда эта Гусеница, которая отрывает крылья бабочкам? – спросила Элизабет.

Она решила, что голос, который слышит, звучит как голос всезнайки, а поскольку у нее уже была старшая сестра, ей не хотелось связываться с никакими другими всезнайками. Однако если он расскажет ей сказку, это может скоротать время до прибытия кареты, которая отвезет их на церемонию вручения подарков.

«Гусеница – он. Он был гадким. Очень, очень гадким и плохим, по-настоящему плохим, но Алиса заставила его заплатить за все его грехи».

– Алиса? – Глаза Элизабет расширились, а сердце в груди заколотилось чаще. – Ты знаешь Алису?

Возможно, сейчас она выяснит, кто эта несносная Алиса, этот призрак, от которого взгляд матери становится затравленным, а отец бледнеет.