– Где тебя носит? – Не поздоровавшись охрипшим голосом спросила Шванька. – Заждались. Ступай в мою комнату.

– В твою?

– Чего переспрашиваешь? Глухой, или дорогу позабыл?

– Нет. Помню. – Бывал я у неё в гостях, один раз, больше не звала. Женщина она видная и умелая, не каждого к себе подпустит.

Отрыл я как-то на руинах большую вазу из толстого резного стекла. В конторе на неё и смотреть не захотели. Огорчился, расстроился, вещица-то тяжёлая и громоздкая. Пустой я тогда в Бочку пришёл, с одной только вазой. Хотел было уйти обратно в Тихий, но в дверях конторы повстречал Шваньку. Розовощёкой ваза понравилась, в два десятка патронов её оценила, ещё и приласкала, а это она умеет. Тогда, Шванька радовалась, улыбалась, шутила. А сейчас стоит сама не своя.

– Ступай, чего ждёшь? – Прохрипела Шванька. – Хватит таращится.

– Я и не таращусь. – Бросил через плечо и открыл дверь.

Дым столбом, дурной запах немытых тел в нос шибает. У стены и за кроватью ящиков гора чуть ли не до самого потолка. Плоские, длинные, сбиты из выкрашенных в зелёный цвет, хорошо подогнанных досок. Не доводилось мне встречать такие ящики.

Сразу за дверью, знакомый мне низкорослый крепыш. Тот недомерок что Гуньке нагрубил. Сидит у двери на табурете, глядит на меня искоса с дурной ухмылкой. Долговязый тоже здесь, лежит в ботинках на кровати, спит, а может просто глаза закрыл, отдыхает. А вот третьего, что с ними приходил невидать. Да и не разглядел я его лица. А вот зелёную куртку с капюшоном успел рассмотреть. И ботинки, высокие, песочного цвета с толстыми шнурками хорошо запомнил. Славные ботинки, добротные. За столом двое. Глядят из-под бровей, жуют вяленое мясо, запивают кислой.

– Проходи Зайтан. – Заговорил бородатый и приложился к кувшину. Лица за ручищей и кувшином не видно, но я его сразу признал. Тот самый, что повстречался мне на лестнице, Лекарь.

– Моё почтение, всей честной компании. – Поздоровался, но мне не ответили. Низкорослый вскочил с табурета как ошпаренный и давай меня точно девку ощупывать. Ловко у него это получается, отыскал нож (я его под штанину в ботинок припрятал).

– Не порядок. – Выдохнул низкорослый прошёл к столу, положил нож на дальний край. Взял кусок мяса сунул в рот и вернулся к двери. – Где взял? – Полным ртом спросил крепыш. – Откуда заточка?

– Не скобли. – Рявкнул на него Лекарь и пригладил бороду. – Зайтан, не стой пнём. Присядь, выпей. – Кувшин расплёскивая кислую пополз в мою сторону. – Угощайся, чем Бог послал.

– Спасибо. – От вида кислой меня замутило. Подкатил к горлу гадкий ком.

– Спасибо на хлеб не намажешь. – Глядя с прищуром, заговорил второй. Морда у него хоть орехи коли. Широкий лоб, большие скулы, губы узкие. Нос огромный крючком, глаза навыкате. Двух недельная щетина, а вот голова гладко выбрита. Странно это, голову обрил, а морду поленился?

– Ага. Не намажешь. – Брякнул от двери низкорослый. – Много вас, охочих на халяву.

– Пасть закрой. – Резко и зло оборвал Лекарь. – Доходягу забери и проваливай.

– Ветеринар. Ты чего? – Крепыш резко поменялся в лице. Пропала ухмылка. – Что я такого сказал?

– Доходягу за шкварник и на выход. – Без прежнего гнева, спокойно, с расстановкой повторил Лекарь.

– Ломает его. – Пояснил крепыш. – Загибается, дал бы ты ему дозу. Подохнет.

– Свою отдай. – Предложил Лекарь, разминает пальцами сигарету. – Проваливай, не зли меня.

– Понял. – Крепыш вскочил, метнулся к кровати и принялся расталкивать Доходягу. Тот не желает вставать, вертит головой, хлопает глазами и что-то бормочет.

– С ними ступай. – Лекарь толкнул локтем мордастого. – Скажи Шваньке пусть девок пришлёт. Тряпки в зубы и что бы всё блестело. Устроили здесь свинарник.