– Серьёзный мужик. – Заметил Гунька, провожая Михалыча взглядом. Тот в развалку, не торопясь пошёл к двери. Со спины, он мне напомнил Лекаря, того бородатого мужика на лестнице. Но вот чем, не знаю? Наверное, и первый и второй считают себя хозяевами жизни, идут без оглядки, уверенно, нагло. Да и выправка у обоих не такая как у здешних. Мы сутулимся, а эти плечи расправляют, грудь колесом. Дверь за Михалычем жалобно скрипнула и затворилась. Гунька покрутил носом, вздохнул и подытожил. – Лапища у него что у топтыря болотного. Разок припечатает, мало не покажется.

– Угу. – Согласился я, попивая кислую.

– Засадил, так засадил. – Гунька взялся за нож. Вытащить из досок получилось не сразу. – Да уж. – Выдохнул приятель, рассматривая лопнувшую доску. – Это какую силищу нужно иметь?

– Что-то здесь не так.

– Ага. – Согласился Гунька и показал кусок доски. – По

волокну расколол.

– Пойду спать.

– Да ты чего? – Гунька вскочил. – Стол ломится, а ты уходишь? Давай ещё посидим.

– Что-то перехотелось, выспаться нужно. Уйду до рассвета. – Повертел в руках пачку сигарет, забытую или нарочно оставленную Михалычем. Когда заезжий народ гуляет, в питейной дым столбом. Табак в мешочках, готовые самокрутки тоже обменять можно, этого добра сколько хочешь. Но что бы на обмен предлагали вот такие коробочки, такого я не припомню.

– Куда торопишься? – Гунька потянул за рукав. – Не спеши Бродяга. Отдохни денёк другой, устрой себе праздник. Одичал ты в Тихом, разучился хороводить. Я за девчонками сбегаю. Любаню с Томкой позову. Они конечно не такие умелые и ухоженные как девицы у Шваньки Розовощёкой, но тоже хороши. Девки в самом соку, всё при них.

– Устал я. В баньку хочу.

– И то верно. – Гунька потёр ладони. – Скажу Гундосому, пусть соберёт со стола и в баньку притащит. Я за девками. Попаримся и похороводим. А ты молодец, с баней хорошо придумал. Ну так что, погуляем на дармовщину?

– Уговорил. – Трудно отказать Гуньке. Соблазн уж больно велик. Кислая в голову шибанула, женского тепла, ласки захотелось. – Ладно. Беги за девками.

***

Банька удалась на славу, да и вечер не подкачал, растянулся в грандиозную пьянку до рассвета. Гуляли весело и громко. На еду и выпивку потратил все вырученные в конторе патроны, и даже те, что были припрятаны на чёрный день. Стало быть, этот день настал. Послеобеденное пробуждение в компании пышногрудых девиц принесло головную боль и кучу проблем.

Банщик, Воха Обух спокойный и очень вежливый мужик. Чужого не возьмёт, но и под шумок может отсебятины втюхать. Дармовщина, обещанная Михалычем закончилась в лавке Гундосого. В бане свой хозяин, свои цены и правила.

Жена банщика Минька Конопатая большая мастерица закуску подносить. Тащит всё чего гости пожелают. И где она только находит угощения посреди ночи? Свежину, вяленое мясо, соления разные. Сами знаете, как оно бывает под кислую да в хорошей компании о цене не думаешь. А тут ещё девицы постоянно чего-то хотят. То сладкого им подавай, то солёного. И как тут откажешь? Отдашь последнее, вот и отдал.

Но что-то мне подсказывает, эти красотки с Минькой в сговоре. Уж как-то быстро и ловко мои карманы опустели.

И не просто опустели, задолжал я банщику шесть патронов. Понятное дело не просто так, за услуги, хлопоты у стола, соления, варения, да разносолы. Сюда же, записана и оплата за комнатушку, что состоит при Вохиной баньке. Да это и комнатой сложно назвать, стены сбиты из нестроганых досок, дверь со щеколдой. Большой стол посредине, две лавки, кровать за драными занавесками. Стойло для скота и то просторней.

Потратился я на угощения, в должниках оказался. А это, ой как нехорошо. Ко всем неприятностям, добавились стеклянные бутылки, что я отрыл на развалинах, и собирался выгодно обменять в лавке Гундосого. Они, почему-то оказались разбитыми. И не только бутылки, чашечки, запарник, тоже пришли в негодность. Кто и когда их разбил не знаю. Может сам и попортил, когда в мешке рылся. А может и не я вовсе, не помню. Да и как тут вспомнить, столько всего было.