Так, в одной избе бедных крестьян, она увидела два припрятанных мешка зерна. При этом детки сидели у печи и просили у матери хоть корку хлеба. Надо же, странные люди. В другой избе рыдала девица чуть младше самой Таси. Вокруг нее крутились сестры, пытались успокоить, но та лишь громче расходилась в реве. Из слов родни она поняла, что что-то у нее не заладилось с женихом.

– Надо же, так знакомо. – понимающе кивнула Тася, сидя за пустым столом и подпирая подбородок руками. – Не переживай, другой молодец найдется.

И так от двора к двору, от избы к избе. День за днем она бродила по округе, узнавая жизнь людей. Подглядывать, безусловно, не хорошо, но ведь и рассказать об увиденном некому. Хоть встань посреди деревни и кричи дураком – никто не услышит. Иногда она так и делала – кричала посреди дня, как умалишенная. Но толку-то? Все шли мимо, озабоченные своими делами.

Как-то неожиданно зимняя вьюга и вечный сумрак сменились весенней капелью, а за ней и коротким летом. Таисия так и ходила из дома в дом, уже больше по привычке, чем из любопытства. Никаких секретов для нее не осталось. Самые грязные мысли и великие благие намерения вызывали лишь легкую улыбку.

В дом дядьки она ходила каждый день, просто чтобы не забыть родные лица. Уже и не надеялась, что ее заметят, но видела их сама и становилось спокойно.

О батюшки никаких вестей она не слышала, все чаще дядька говорил о какой-то войне. Но кто воевал и против кого Тася так и не поняла. Может пропустила, когда гуляла.

У лета было одно неоспоримое преимущество: каждый день вокруг что-то, да менялось. Всходила рожь на полях и тянулась к солнцу, краснела дикая земляника в лесу и наливались яблоки в садах. Все жило и дышало, радуясь теплу. Кроме Таси. Солнечные лучи не грели, дождливые дни не мочили, запахи совсем исчезли из ее существования, и даже память о них начала стираться.

Батюшка тем летом так и не приехал.

Она часто сидела у шаткого мостка, ожидая увидеть его силуэт в повозке. По деревянному настилу бегали ребятишки, спешили бабы с корзинами, ездили телеги с крестьянами, но тятя так и не появился. Было немного печально, но досада и обида больше не резали душу, а скорее накрывали легким туманом.

Осень наступила так же внезапно, как и весна. В один день Таисия заметила, что слишком много желтого и красного появилось вокруг. Крестьяне вдруг высыпали на поле, печи стали топить чаще. Надо же, при жизни лето казалось бесконечным, а теперь пролетало стремительным стрижем в небе.

Едва земля укрылась опавшей листвой, как пошел первый снег. Люди стали все чаще прятаться по домам, в лес уже ходили исключительно за хворостом. А раз так, то весь лес был в ее распоряжении. Можно было гулять среди темных стволов, слушать скрип веток на морозе и отголоски шепота листьев, что лежали под босымыи ногами.

От скуки Тая бродила вдоль невидимой преграды, очерчивая границы. С юга по реке, с севера по кромку леса, с востока и запада до конца пахотных полей. А в самом центре Александровка, что стала вечным домом.

Однажды в морозную ночь и при яркой луне, она гуляла знакомыми тропинками вдоль преграды. Непривычный шорох заставил остановиться. Облезлый русак резко выскочил из кустов и легко преодолел барьер, недоступный девушке.

А оттуда, со стороны прочего мира, отгороженного невидимой для Таси преградой, ей на встречу шла вереница людей.

Луна освещала мужские фигуры в мундирах разных цветов и фасонов. Одни при параде, другие в грязи, третьи с непокрытой головой. Замерзнут же!

Во главе процессии шел древний старик в теплом тулупе и меховой шапке, из под которой лезли длинные седые волосы. Он держал в руке длинный посох со светящимся концом, не то от свечи, не то от какого волшебства. Со стороны казалось, что он снял с неба звезду, да посадил на конец посоха.