Образ, служащий во всем мире понятным и однозначным символом любви (Огюст Роден. Поцелуй. Бронза. 1886)

Торги назначили в Нью-Йорке, на 2 мая 2012 года. Объявление о том, что будет продаваться «Крик», породило в СМИ по всему миру сенсацию, какой за всю историю существования «Сотби» не вызвал ни один предмет искусства. Пастель в течение пяти дней экспонировалась на предпродажной выставке, и посмотреть ее пришли семь тысяч человек. «Крику» отвели отдельную галерею, куда нескончаемым потоком потянулись зрители, перед этим подвергшиеся строжайшему досмотру. На пастель был направлен луч света, а в самой галерее царила тьма, отчего помещение напоминало то ли часовню, то ли ночной клуб (я подумал, что такое определение применимо и к самому «Сотби»).

Несмотря на рекламную «артподготовку», накануне аукциона мы все еще не имели представления, кто и за сколько ее купит. Может быть, кампания в СМИ соблазнит какого-нибудь миллионера и он решит приобрести этот знаменитый, легко узнаваемый образ, чтобы превратить его в символ собственного высокого статуса, не руководствуясь никакими иными соображениями, кроме самодовольного упоения богатством? Или ее купит равнодушный к рекламной шумихе ценитель, которого интересует только историческая и художественная значимость картины и который видит в ней свидетельство эволюции взглядов человека на самого себя и свой внутренний мир? Или никто не встанет с места и не предложит свою цену? Что, если стартовая цена не будет достигнута и картину продать не удастся? Похоронный голос в моем сознании опять заладил: «Я же тебе говорил…»

В конце концов она была продана за сто девятнадцать миллионов девятьсот тысяч долларов – высочайшую цену, которую когда-либо платили за произведение искусства на аукционе. За право обладать ею боролись пятеро коллекционеров из разных уголков земного шара. Счастливец, как это принято, ни за что не желал открыть свое имя. Торги вызвали огромный ажиотаж и многому меня научили. Однако меня обеспокоило другое. За несколько недель, предшествующих торгам, интерес к «Крику» во всем мире возрос настолько, что букмекеры открыли конторы, предлагая делать ставки на финальную цену картины. Желающие могли поставить деньги, исходя из любой суммы, в пределах от тридцати до двухсот миллионов долларов, и эта разница мнений по-своему отражала неуверенность, охватившую даже признанных мировых экспертов в области живописи. Однако самая точная ставка была сделана на сто двадцать пять миллионов долларов и почти идеально соответствовала финальной цене. Значит, где-то в букмекерских конторах затаился эксперт, осведомленный лучше, чем все мы.

Ныне историю искусств определяют «измы». Эти полезные термины для описания художественных направлений появились в XIX веке и с тех пор владеют воображением искусствоведов. Некоторые из них явно возникли значительно позже, чем именуемые ими художественные явления, и были сформулированы для того, чтобы лучше осознать историческое развитие искусства и задним числом внести в него некоторую ясность. Уверен, что ни Сезанн, ни Ван Гог, ни Гоген никогда никому не представлялись «постимпрессионистами», но именно так Роджер Фрай объявил о них скептически настроенной британской публике. Впрочем, Сёра, может быть, и называл себя неоимпрессионистом. Кубисты с самого начала именовали себя кубистами, фовисты тоже величали себя фовистами, возможно, потому, что им льстило сравнение с дикими животными, насмешливо брошенное первыми критиками их работ. Сюрреалисты действительно сами придумали собственный «изм».