Свет погас так же неожиданно, как вспыхнул, и снова раздался вкрадчивый, елейный голос карлика:

– Ну как, батенька, вы не придумали ничего более интересного? На кого вы в действительности работаете?

– Фирма «Задруж», Хорватия… гибкая система скидок… особые условия для постоянных клиентов…

– Нет, дорогой мой, вы неисправимы! Какая там Хорватия? Уже то имя, которое вы себе избрали в качестве псевдонима, говорит о том, что мы с вами соотечественники! Какому хорвату придет в голову назвать себя Родионом Романовичем? Нет, батенька, пора сказать мне правду! Кто вас послал – Патрушев? Это он решил повесить убийство перебежчика на своих бывших коллег?

– Бывших коллег? – переспросил Павел, пытаясь не потерять ускользающее сознание, пытаясь выловить крупицы информации в окружающем безумии.

– Ну да! – раздраженно отозвался карлик. – А за кого вы нас принимали? За общество почитателей матери Терезы? За лондонский клуб филателистов? Когда-то все мы работали в Комитете, или в ГРУ, или в других спецподразделениях, но стали кому-то неугодны, не вписались в новые обстоятельства, не смогли поступиться своими принципами… но это не значит, что мы вышли из игры!

Голос карлика окреп, в нем зазвучали привычная обида и самоуверенность:

– Мы еще покажем новым хозяевам страны, на что способны! Мы еще покажем, на чьей стороне сила!

«Вот кто это такие! – понял Павел. – Бывшие сотрудники спецслужб… одна из тех тайных организаций, которую упоминают в связи с делом Литовченко… они, видите ли, решили посчитаться с перебежчиком, отомстить… но зачем он сказал мне это? Почему он раскрыл передо мной свои карты?»

И тут же он ответил себе: разумеется, потому что живым его из этой комнаты не выпустят.

– И теперь они хотят обвинить нас в убийстве Литовченко и натравить на нас Скотленд-Ярд! Хотят убрать нас руками англичан!

Карлик неожиданно замолчал, видимо, посчитав, что и так наговорил много лишнего, и продолжил совсем другим голосом – мягким и вкрадчивым:

– Вот видите, батенька, я был с вами откровенным… я сказал вам правду. Опасную правду. Так что теперь ваша очередь. Правду за правду – мне кажется, это вполне справедливо.

– Вам кажется справедливым такое положение, когда я связан, беспомощен, даже не могу закрыть глаза?

– Что делать, батенька, что делать! – Карлик притворно вздохнул. – Так устроен мир. Он основан на неравенстве. Так было всегда и так всегда будет. Кто-то сильнее других, кто-то богаче, кто-то умнее. Справедливость, равные возможности – это выдумки слабых. Кто-то связан веревками, как вы, кто-то – своими принципами. В данный момент вы – слабый, поэтому вам придется принять мои правила игры.

Он снова щелкнул выключателем, обрушив на Павла поток нестерпимого света, и выкрикнул дрожащим от ненависти голосом:

– Говори, на кого ты работаешь?

Еще мгновение, понял Павел, и его мозг сгорит в этих ослепительных лучах. Еще мгновение – и он сойдет с ума, его сознание распадется, растает, как льдинка на июльском солнце…

Он напряг все оставшиеся силы, рванулся, пытаясь спрятаться от безжалостного света, укрыться от него, защититься. Ремни намертво прикрепили его руки к подлокотникам, но ему удалось накренить кресло набок, раскачать его, и в следующую секунду тяжелое кресло вместе с ним с грохотом опрокинулось на пол. При этом, падая, кресло зацепило стойку с лампами, она тоже обрушилась, раздался звон бьющегося стекла и еще какой-то треск…

В первый момент Павел осознавал только одно: убийственный свет погас, он больше не вливался в беззащитные глаза, не сжигал его мозг. Хотелось лежать, отдыхая и ни о чем не думая, наслаждаясь благодатной полутьмой…