Начинка покрывает наш стол рекламой – игрушечные гномы из турагентства «Трэвелосити» путешествуют по Манхэттену, Уилингу и Бирмингему. Анимированный Джордж Вашингтон втюхивает дешевые билеты на симфонию в кафедральный собор. Я отмахиваюсь от всего этого и пытаюсь сосредоточиться на Уэйверли, но Джордж Вашингтон превращается в развратных монашек в белых париках и платьях с низким декольте, от моего взгляда их белые груди колышутся, и в ложбинке появляется призыв: «Покупай, покупай».

– Как я понимаю, вы работаете в фирме «Куценич групп»? – спрашивает Уэйверли.

– Да. Точнее, работал.

– Расследования, верно? Споры по страховкам и тому подобное? Разбираете завалы судебных тяжб.

– Все спорные вопросы.

– Наверное, проще, когда в вашем распоряжении Архив Города.

– Да. Правительство выдало сертификаты о массовой смерти. – Я механически сообщаю заученные на работе сведения. – Но дело страховой компании «Стейт фарм» против Пенсильвании все изменило. Раз существует Архив, страховые компании считают, что должны получить возможность проверить каждое индивидуальное требование по страховке жизни и собственности. Расследование занимает годы, замедляя процесс выплат.

– И у вас хорошо получается?

– Я любил свою работу и посвящал ей всего – себя.

– Вы себя недооцениваете, – говорит Уэйверли. – Я уже знаю, насколько вы хороши. Я поговорил с мистером Куценичем, и он сказал, что вы один из его лучших сотрудников, если не самый лучший. Обладаете интуицией и добиваетесь результатов. Он сказал, ваши умения намного превосходят уровень зарплаты, но из-за личных проблем вам нельзя доверить более ответственные задания. Он считает, что вы боитесь успеха.

Уэйверли затягивается сигаретой и выпускает дым. Он что-то читает в своей Начинке во время разговора – я вижу, как бегают его глаза, изучая текст. С чего вдруг он решил побеспокоить Куценича? Я не хочу, чтобы он обсуждал меня с Куценичем, на такое я не соглашался.

– У меня другие приоритеты, – объясняю я. – Я не боюсь успеха.

– Поговорив с Куценичем, я понял, что ваша работа, должно быть, ужасно воздействует на нервную систему. Наблюдать, как умирают люди, изучать их смерть, определять, была ли она естественной или как-то подделана, да еще заполнять все бумаги. Наверное, порой вам кажется, что вы гоняетесь за призраками.

Я видел, как сотни людей сгорели заживо, но закопанная в реке женщина стоит перед моими глазами и не дает покоя. Я помню всех, чью смерть расследовал, ни один не исчез из памяти.

– Они и есть призраки, – говорю я.

– Я хочу, чтобы вы нашли одного такого призрака.

Как обычно, я чувствую мурашки нервного предвкушения или, по крайней мере, недовольство тем, что меня вытаскивают из зоны комфорта. А возможно, страх отвлечься от того, что мне так дорого. Я допиваю капучино.

– Не стоит вам тратить на меня деньги, мистер Уэйверли. Доступ к Архиву бесплатен, если подписаться через Библиотеку Конгресса. Там хватает настоящих библиотекарей, которые готовы ухватиться за такую возможность. Настоящих профессионалов…

– Речь о моей дочери, – говорит Уэйверли.

Он протягивает мне конверт с женской фотографией размером восемь на десять. Алые волосы цвета крови, томные изумрудные глаза. Фотография, похоже, из модного каталога – девушка изогнулась в искусственной позе, черное платье обнажает белоснежные плечи.

– Это ваша дочь?

– Я подумал, что вы заинтересуетесь, увидев ее фото. Ее зовут Альбион, это значит «белый утес». Альбион О’Хара Уэйверли. Я оплакиваю ее уже десять лет, эту фотографию сделали еще в колледже. После конца я долго цеплялся за дурацкую надежду, что она каким-то чудом сумела ускользнуть. Сейчас я смотрю на это более трезвым взглядом.