– Значит, так. Сегодня, до двух ночи, спать не будете, за вас буду спать я и Олег. Завтра можете дрыхнуть до десяти. Дальше будет видно.

Мы переглянулись, не зная радоваться или нет такому «барскому подарку». Конечно, сидеть и куксить глаза до двух, занятие не из неприятных, с другой стороны – уже неплохо, что избавлены от дурацкого сна.

– Ну, что молчите, где радость на лицах и тёплые слова благодарности… Дождёшься от вас… Ладно, хоть пирожных оставили и на том спасибо, – сказал он уминая их за обе щеки.

Паша изобразил колкую, саркастическую улыбку и наилюбезнейшим голоском подыграл.

– Спасибо, товарищ начальник, за великую вашу милость – дать нам сегодня «нормально» поспать.

– Пожалуйся. – поняв намёк, подчёркнуто – вальяжным голосом ответил Петрович.

На тарелке ещё осталось четыре штуки. Петрович поднялся, прихватил её и со словами «отнесу ребятам» отправился в аппаратную.

Вдруг обернулся и спросил меня.

– Поменял предохранитель?

– Да ещё утром.

– Проверь ещё раз остальные. Те, что заказал прибудут через час вертолётом.

Интересно, что за срочность? Вертолёт каждый день – не многовато ли будет? Видать ещё что-то привезут. Мы с Пашей переглянулись – во дела: то вертолёт раз в две недели не дождёшься, а то – каждый день.

Вечер подкатил быстро. Паша ответственно подошёл к нашему ночному бдению: и кофе заварил и солёных сухариков насушил и колоду карт где-то откопал. Они вообще-то у нас запрещены высочайшим указом Петровича.

Пока дело до двенадцати шло, всё было ничего: и в карты поиграли, и пару раз вышли: я – небо посмотреть, Паша – покурить, а вот когда первый час ночи пошёл, стало невмоготу: глаза слипаются, даже кофе не помогает, карты перед глазами двоятся, никакого интереса играть нет, все мысли о мягкой подушке, но если глаза начинают закрываться, так сразу мнится сеть. Только толчок Паши и приводит в чувство. Он хорошо держится, молодцом, сна ни в одном глазу. Еле до двух вытерпел и завалился спать, даже не раздевшись. Спал как убитый.

Проснулся сам, на часах 9—30. Удивительно, что Макс меня не будил, как обычно. В жалость или понимание его не верю, скорее просто не почувствовал его из-за глубокого сна. Ну и он, поняв бесполезность своей пакости, утопал искать следующую жертву. Хоть бы начальника осчастливил.

Услышал звук запускаемой вытяжки из пищеблока. Похоже наш повар уже вовсю трудится, несмотря на бессонную ночь. Приняв душ, побрился и с урчащим желудком, напомнившем о пропущенном завтраке, потопал на кухню.

Никого на кухне, кроме Паши, пока не было. Казалось, у него четыре руки, судя по тому, как он орудовал кастрюлями и сковородками, расставленными на плите. Оно и понятно, обычно он начинает работать на кухне около шести, а сейчас почти десять и нужно приготовить не только завтрак, но и обед. Хотел сесть на свой стул, но увидел котяру, лежащего калачиком на сиденье. Павел рассмеялся.

– Место греет. И чего это он в тебя такой влюблённый?

– Так я у него объект для издевательств. Правда сегодня сбой произошёл, вот он и в растерянности, лежит и размышляет, какую пакость мне сделать, чтоб выполнить свою дневную норму по шкодливости.

Подхватил его под раскормленную пузу и опустил на пол.

– Пошастал отсюда, ищи себе другое место.

Макс вальяжно прошёл к окну, вспрыгнул на нагретый солнцем подоконник и растянулся.

– Паш, есть что поесть? Жуть как проголодался.

– Завтрак будет минут через пятнадцать. На, пока перекуси, – подал мне тарелку с двумя приличными бутербродами с маслом, присыпанный семенами кунжута, и кружку крепкого чая.

– Благодарю, не дал человечку помереть с голоду.