– Будет тебе наука, гаденыш! – шипела Марго ему в лицо разгневанно. – Решил к Эмме через мою постель вернуться? Я вот тебе!..

Он каялся, просил прощения, говорил, что никогда больше и ни в жизни!..

Он же не знал – наивная душа, что Марго все, все, все о нем знала. У нее вообще хобби было такое, узнавать все обо всех мужиках Эммы Быстровой.

И про Сергея она, конечно, тоже знала. И когда он нечаянно толкнул ее локтем возле супермаркета, она нарочно выронила пакет и позволила потом сопляку обратно проводить ее в магазин, а там разыграла целое представление. И в его кабинете представление разыграла, оскорбилась она будто бы.

Да ее оскорбить и обидеть просто невозможно, потому что ей на все и на всех плевать. Она может ненавидеть совершенно без причины, как вот Эмму, к примеру. Или любить может тоже без причины, это она про всех красивых мужиков вместе взятых.

Ну, имеется у нее эта слабость – имеется. Любит она красивых мужиков. И желает приобщить к своей коллекции новый попавшийся ей на глаза экземпляр.

– Сгубит тебя твоя страсть, Ритка, – не раз вещал отец, когда она рассказывала ему об очередном своем похождении. – Так и знай, сгубит. Вышла бы замуж…

– Папа, о чем ты говоришь!!! – ржала, как лошадь, в ответ Марго, целуя отца в седую макушку. – Какой муж?! Да я его растопчу, как тлю, на второй день!..

– С чем чай-то станешь пить, Ритка? – крикнул ей из кухни отец. – Булка есть, сочник с вечера остался. Утром запеканку делал творожную.

– Тащи все, па. – Марго снова потрепала толстые складки на животе. – Жрать так жрать! Любить так любить…

– Это ты о чем? – не понял отец, таская с кухни тарелки в «залу», как он именовал свою единственную комнату в «хрущевке».

– Да так, ни о чем. – Марго схватила с тарелки сочник и впилась в его подсушенный духовкой до хруста край.

– А что за сюрприз ты Быстровой приготовила, дочка? – снова вспомнил отец неоконченный разговор.

– О-о, па! Это такой сюрприз, что после него она вряд ли когда воскреснет!

– Ты бы поаккуратнее с ней, Ритка. Опасно тягаться с фаворитками своих руководителей.

– С кем?! – Она аж поперхнулась и застыла, выпучив глаза, с оттопыренной щекой, куда успела уже впихнуть почти весь сочник. – С фавориткой?! Да какая она, к черту, фаворитка, па?! Ты… Ты просто не знаешь многого!

– Ты же сама говорила, что Марков ее уважает, – напомнил отец, немного стушевавшись: кажется, сказал что-то невпопад.

– Уважает! Посмотрим, как он ее зауважает, курву эту!!! Да и вообще… – Марго, как удав, протолкнула громадный кусок сочника в горло. Зашипела, закрутила головой, проглотила наконец. – И вообще, она ему не нужна! Он жену свою любит и любить будет всегда. Это даже Эмма знает. И не пытается ничего сделать. Страдает, так сказать, на расстоянии. Благородная… тварь!

– Вот, вот! – Отец поднял в потолок скрюченный артритом палец. – От таких благородных тварей и беды все наши. Они на многое способны!

– Да уж знаем теперь обо всех ее способностях. – Марго прищурила левый глаз.

К слову, глаза ей достались от матери наипрекраснейшие. В них ее отец наглядеться не мог, все время супругу свою покойную вспоминая. То зеленые будто, точно – зеленые на солнце-то. А как разозлится, то карими вмиг делаются. Разве же такое возможно, а? Странности природные просто какие-то. Сейчас вот на него кареглазая Марго смотрела, а еще час назад глаза ее поблескивали, как два умытых росой крыжовника. Чудеса…

– Знаем, па, много чего про нее знаем. Теперь вот только не оступиться. – Марго потянулась к тарелке, на которой, залитая сметаной, покоилась творожная запеканка. – Ну, интуиция меня никогда не подводила, думаю, что и на этот раз поможет быть начеку.