– Антон, скажи мне…

– Тебе Вовка уже все рассказал, – холодный, насмешливый и чужой голос, этот голос не мог принадлежать моему мужу.

– Скажи мне сам, что я не нужна тебе, и я уйду, – мой голос был спокойным снаружи, а внутри он был просто ледяным, замороженным. Что это за жестокий розыгрыш? Или же мне, наконец-то, решили сказать правду? Может то, что он не любил меня никогда, а только играл со мной, как с куклой, и есть та истина?

– Извини, – он небрежно повел плечами, как будто отгоняя вредную муху.

«Извини» … за семь лет жизни. Он только это мог сказать? Извини?

– А что мне сказать сыну, Антон?

Ни один мускул не дрогнул на его лице, все уставились на нас.

– Вы оба мне не нужны.

– Ну ты и подонок, – процедила я.

Больше я не хотела ничего слушать и не видеть этих лиц. Сизов выглядел скучающим, но на самом деле он был доволен, это читалось в его глазах, да он и не пытался это скрыть. Влад понуро бродил рядом с Антоном, жалкая собака! Меня здесь больше ничего не задерживало. Сквозь пелену слез, которые так и не закапали, но изрядно мешали мне видеть, я пыталась пробраться к выходу. Чья-то рука схватила меня за кофту и потянула на себя, я обернулась и увидела Яна.

– Останься, – он сказал это нарочито громко, чтобы все слышали.

– Я больше не играю в эти игры, – ответила я ему.

– Останься, прошу тебя, – что-то в его голосе заставило меня посмотреть на него повнимательней, и я увидела страх, безотчетный страх. Ян боялся за меня, боялся, что теперь, когда я не нужна Антону, Сизов уберет меня, как и многих других, чтобы не мешалась под ногами. Я каким-то шестым чувством осознала, чего именно боится Ян.

Мне нужно было жить, ради сына. И я осталась. Осталась, проклиная Антона и всю эту свару, которая заставила меня жить по их правилам. Ян не отходил от меня, держал за руку, или обнимал за плечи. Я молчала. Антон изредка смотрел в мою сторону, хотя слово смотрел, наверное, не подходящее, он либо обдавал меня ледяным взглядом, либо вовсе проявлял безразличие.

– Ты посмотри на этих голубков! Ян, не теряй зря времени! – дикий хохот дружков Сизова. Я даже не знаю, насколько нужно быть тупым и пошлым, чтобы думать, что я после того, как меня бросил муж, кинусь в чьи-то объятья! Но их недалекости стоило радоваться, потому что негласный план Яна удался – люди Сизова поверили, что у нас взаимное притяжение, и через некоторое время они донесут эту новость кому надо. Не нужно быть гением, чтобы догадаться, что за Владимиром Анатольевичем стоят более серьезные люди. Сизов будет молчать. О, я уверенна в этом. Ян нужен ему не меньше Антона. Только зачем?

– Ну, ты девка, даешь, – укоризненно смеясь проговорил мне Сизов, когда Ян наконец-то отошел от меня, – Соображаешь. Только учти, Ян мне как сын, обидишь… Парень давно бредит по тебе. Вот вы все такие, сучки, – что-то еще бурча под нос, он удалился, а Ян безмятежно улыбаясь увлек меня в глубь сада, где мы наконец-то смогли поговорить.

– Я боюсь за тебя. Боже, ты даже не представляешь, как я за тебя боюсь, – маска веселья слетела с его лица, как осенью листья.

– Теперь все в порядке, правда, твой Владимир Анатольевич, пригрозил мне немедленной расправой в случае, если я тебя обижу.

Ян даже не рассмеялся, как сделал бы это раньше. Он смотрел на меня влюбленными глазами.

– Можешь, не притворятся, люди Сизова нас не видят, – сказала я ему.

– А кто сказал, что я притворяюсь?

– О, Боже, Ян только не начинай, ты же вроде ненавидишь меня?

Он мягко провел рукой по моим волосам.

– Да, ненавижу и люблю, – согласился он.

– Прекрати ты наконец…

Он изменился в лице, и ярко улыбнувшись, почти не шевеля губами, сказал: