– Спасибо вам, пани Верча. – Ружэ говорила от всего сердца, и Сева действительно к ней прониклась, ей стало спокойней. В кои-то веки её поддержали, и она почувствовала себя значимой и не такой одинокой. – Я вам верю, пани Верча. Ещё раз спасибо. До свидания.

Лиса отряхнула потрёпанный рюкзак и устало потопала домой. Скрывшись от лишних глаз, она осмотрела пострадавший мобильник и с волнением зашла в папку «Музыка». Любимая мелодия – она мигом отогреет и утянет подальше от дурных настроений. Сева нажала на песню, что они с подружкой выучили наизусть и пели на старой иве. Песня заиграла – телефон был исправен! Девочка радостно поцеловала поцарапанный экран, запела и вприпрыжку понеслась домой.

А Верчу приобнял кудрявый мужчина и повёл прочь от школы. Столь искренне и с доверием просто так не улыбаются, было ясно: они близки.

Лиса и подумать не могла, что у тихой пани Верчи есть такой классный и сильный ухажёр. Прям настоящий принц! «Вдруг Верча с этим мужчиной ещё и… того самого», – думала она, и тут же мимолётно вспомнился интересный факт: самки стрекоз могут претворяться мёртвыми, чтобы увильнуть от спаривания.

«Ну до чего удивительный мир взрослых. И у пани Верчи, оказывается, есть секрет…» Да… учителя, у которых есть своя собственная жизнь, кого хочешь шокируют до мозга костей.

Северина могла удивиться стократ сильней, если бы узнала, что, возможно, секрет был не один. Их насчитывалось около двух!

Ничего отцу Северина так и не рассказала, а вот блокнот пополнился несколькими страницами. Накопилось столько эмоций и чувств, что у Лисы даже стали выскакивать стихи. Сначала просто по четверостишию, как говорят мэтры рифмы, – тяп-лять, лишь бы написать. А потом она даже засела на любимой иве и родила крупным почерком целую страницу, посвящённую маме, – может, она там с неба разглядит.

На сердце полегчало. Значит, разглядела. И похвалила, и прижала к груди, и нежно-нежно поцеловала… Почти как пани Верча недавно.

На следующий день учительница, кстати сказать, слово сдержала и поговорила со Сметаной-старшей. Как и ожидалось, сошлись на том, что девчонки просто не будут замечать друг друга, – худой мир лучше войны.

Сметана-младшая на урок не явилась. Учитель подсадил забывшего учебник Нуличека к Севе, но она не слушала тарахтения ни географа, ни дружка-перекати-поле, а прилипла к окну: там внизу, у дороги, Сметана-старшая отчитывала дочь. Сева никогда не видела раньше мать Каи, только слышала от Каджи, что отец девочки давным-давно ушёл из семьи и мать заводила себе новых мужиков, но они не приживались надолго.

Волосы женщины были ровно зачёсаны назад и ложились на голые плечи; топ еле дотягивался до юбки, которая из последних сил старалась прикрывать коленки. Макияж бил в глаза даже издалека.

Сметана-старшая пренебрежительно бранила дочь, а та послушно потупилась и в паузах пыталась оправдаться, то заламывая руки, то прикладывая их к груди. Но женщина не слушала, перебивала и только сильнее злилась. Она скандалила так, будто дочь была незнакомой тёткой да к тому же вылезшей из постели её мужика. Время от времени женщина сбавляла тон и оглядывалась по сторонам, но, никого не заметив, снова по полной налегала на связки. От такого ора уже и младшая стыдливо проверяла: не смотрел ли кто, и покорно продолжала выслушивать, какая она плохая и размалёванная дворовая девка.

«Непутёвая!» – смогла разобрать Сева. «Убила бы!..»

Кая жалостливо схватилась за рукав маминой кофточки, но та жёстко одёрнула дочь и жестом поставила между ними барьер. Бедная девчонка заплакала, то и дело порываясь приблизиться, но женщина упорно её отталкивала.