– Мамочки мои! – снова не сдержалась она.

– Определённо глупая… – качалась куча, не обращая внимания на остолбеневшую Севу. – Когда же, когда она уйдёт?..

– Когда уйдёт! – возмутилась Сева. – Это вообще-то моя ива, я её сто лет назад приметила; и это не я за собой следила полдня!

– Бедная. Думает, это она́ иву посадила, хотя дереву не меньше семидесяти лет, – бурчала себе под нос «куча», всё туже морщась в комок. – Она ещё и не следит за собой сегодня. Опасно. Уходи, глупая, уходи…

Северина внимательнее вгляделась в лицо мальчика, и оно показалось ей знакомым. Да, конечно. Это же сын Ивы, который вчера из-за шнурков не мог до дома дойти. Ей стало не по себе: она понятия не имела, как общаться с «особенными».

– Привет, Ян. – Рина осмелилась и осторожно сделала шаг к растревоженному мальчику. – Я Сева.

«Мешок» будто пронзили разрядом; он выпрямился по струнке – только лицо осталось перекошенным.

– Я напротив живу, – ещё шажок.

Ян невнятно брюзжал: «Я бы заметил – напротив у меня только стол для рисования. Слишком глупая».

Ещё один.

– Твою маму же Ива зовут?

Еле заметно Ян кивнул.

Рина стояла уже совсем рядышком.

– Так ты что, от Ивы к иве пришёл? – решила разрядить обстановку Рина и негромко хохотнула, но мальчик, не понимая, зачем она переспрашивает, если сама видит, ответил тоном для тугодумов: «Да».

– Это игра слов… – смутилась Ринка.

«А я с тобой не играю…» – улетело в сторону.

Под ногой что-то гулко стукнуло. Сева посмотрела вниз: там лежали камни в виде ровного круга, и один теперь выскочил за линию. Мальчик тоже это заметил и вдруг завизжал так, что у неё заложило слух. От неожиданности Сева отскочила. Она заткнула уши и растерянно глазела на истошный «мешок». В таких воплях ничего не выходило сообразить.

Мальчик никак не успокаивался и продолжал кричать. Чувствуя вину, Сева захотела хоть как-то его успокоить и вернулась:

– Прости, прости! Я сейчас же всё положу как было… – Носком кроссовка она толкнула камешек на место.

Удивительно, но как по щелчку мальчик замолчал.

Рина не ожидала, что истерика может также резко прекратиться, как и началась. За пределами круга она присела на корточки отдышаться:

– Ну вот, Ян… фуф… всё хорошо, не кричи больше так…

Он только с силой скрёб свои коленки и не отвечал, хотя по настороженному виду было очевидно, что он всё слышит и понимает.

– Я же не знала, что… Ну, в общем, ещё раз извини и забыли, ладно?

Он вроде был за. Всё разрешилось бы самым мирным что ни на есть образом, кабы Рина зачем-то не положила руку ему на плечо. Осторожно так. Невесомо. Приветливо…

Хоть она и сразу поняла, что совершила непростительную ошибку, ничего нельзя было вернуть назад. Тело мальчика вдруг задеревенело, ноги и руки непроизвольно выпрямились, пальцы побелели от напряжения. Глаза Яна помутнели, и без сознания он повалился на землю.

Ринка струсила, попятилась и без оглядки бросилась из леса.

Неподалёку кто-то прятался в кустах и внимательно наблюдал за подростками. Теперь, когда девчонка убежала, он спокойно вышел из укрытия. С прищуром взглянул на лежавшего без чувств мальчишку и задумчиво пошёл прочь. Его коричневая куртка быстро затерялась в осенних листьях.

Весь вечер Северина не находила себе места: с одной стороны, ей было ужасно стыдно, что она бросила беззащитного мальчика одного, а с другой, она не обязана была отвечать за невменяемого чужого ребёнка. Куда в конце концов смотрели его родители, когда отпускали в лес?

А вдруг он там окочурится?.. Для всех я буду виновата. Отец же меня убьёт!

Несколько раз она порывалась обуться и броситься назад в лес, но потом вспоминала, что всё равно не сможет поднять его одна. Отца дома не было. К соседям идти было страшно. Как ошпаренная она носилась от одного окна к другому, надеясь на чудо. То бегала в кухню или комнату отца смотреть, не шёл ли мальчик из леса, то из своей караулила двор. Но мальчика нигде не было. От бессилия у неё уже наворачивались слёзы.