Утром в понедельник, 28 мая, да Гама, в сопровождении 13 человек, отправился на берег. Среди них были переводчики и анонимный хроникер. «Мы надели наше лучшее платье, – пишет он, – спустили бомбарды в шлюпки, взяли трубы и много флагов». Это была равно блестящая и хорошо вооруженная делегация. Наконец моряки, пошатываясь от долгой качки, вышли на берег – при полном параде и под фанфары – так, по крайней мере, впоследствии изображали эту сцену художники. Скорее всего, они многое приукрасили.

Их приветствовал городской управляющий во главе большой группы людей, вид которых не мог не вызвать настороженность. Там были бородатые длинноволосые мужчины с блестящими в мочках ушей золотыми серьгами. Иные – по пояс голые – держали в руках обнаженные мечи. Это были найяры, члены касты воинов – в детстве они приносили клятву защищать своего господина до самой смерти. Они держались почтительно, и потому португальцы, считавшие их христианами, вскоре почувствовали себя свободнее.

Да Гама ожидал паланкин под большим зонтом, в каких перемещались важные персоны. Шестеро мужчины поставили паланкин себе на плечи и пустились вперед бегом, да так быстро, что делегация едва поспевала за ними. По дороге к ним присоединилась большая толпа.

Во дворце им предложили угощение из риса, масла и великолепной отварной рыбы. Городской голова и его свита отбыли в соседний дом – так, очевидно, полагалось по кастовым законам. Да Гама от еды отказался, чувствуя слишком большое нетерпение и недоверие к индийцам.

Затем их усадили в две связанные вместе лодки и повезли по реке, а следом потянулась целая кавалькада сопровождающих. На берегах, среди пальмовых деревьев и разнообразных судов, которые вытащили для просушки, толпилось множество народу. «Все пришли поглазеть на нас, – пишет автор дневника. – Когда мы причалили, капитан снова сел в паланкин». По мере приближения к городу толпа вокруг сгущалась. Женщины выскакивали из домов с детьми на руках и шли за ними. В описании проскальзывает нота клаустрофобии и растерянности, будто автор испуганно вертит головой, не понимая, что тут происходит. Их окружили люди необычной внешности, какие им не встречались нигде в Африке: бритые длиннобородые мужчины, женщины «низкорослые и уродливые», но с головы до пят в золотых украшениях. Даже на пальцах горели перстни с драгоценными камнями, свидетельствующие о богатстве владельцев. Но в общем люди были «доброжелательные и умеренного нрава». И своим количеством поражали больше, чем наружностью.

В городе их сначала повели в церковь – «большую, как монастырь, из тесаного камня, покрытого цветными плитками». Португальцы пока не догадывались, что это индуистский храм, а не церковь некоей христианской секты. Перед входом были два столба – вероятно, лингамы бога Шивы. Внутри они увидели святилище с бронзовой дверью, за которой был «образ, по их словам, Богородицы». Трудно сказать, что было утеряно в сложном процессе перевода, но да Гама с молитвой опустился на колени, а священники окропили его святой водой и дали им «белой глины, которую христиане в этой земле наносят себе на лица и руки». Автор отмечает изображения святых в коронах, «нарисованных в разнообразной манере, с зубами торчащими вперед и четырьмя или пятью руками».

Когда моряки вышли на улицу, пришлось бить в барабаны, дуть в трубы и волынки и палить из мушкетов, чтобы расчистить себе путь в толпе. Лишь на закате они добрались до дворца. «С трудом мы преодолели четыре двери, отбиваясь от любопытных», – пишет хроникер. Наконец они пришли в зал для аудиенций – «просторное помещение с деревянными сиденьями в несколько рядов, как в наших театрах». На полу лежал ковер из зеленого бархата, стены были обиты разноцветным шелком. Перед ними сидел человек, которого они считали христианским монархом и ради встречи с которым проделали 12 тысяч миль.