— Он трахал меня каждый день. Много часов подряд, не взирая на мои усталость и сопротивление. Секс вдохновлял его для работы над картинами.

Я снова посмотрела на Элеонору. Мой редактор не могла не знать, что это ложь. Она ведь читала мою статью.

Может быть, она хотела, чтобы я вывела эту женщину на чистую воду? Ей стоило хотя бы предупредить меня заранее.

— Расскажите о том, где это происходило.

— В его мастерской.

— Вы подписывали с ним контракт о предоставлении сексуальных услуг?

— Да, но он не раз нарушал пункты контракта.

— Какие именно?

— Когда я надоела Маккамону, он стал приглашать других мужчин. Его не волновало, что я против и каковы мои желания. Я была с двумя и даже тремя мужчинами. У него на глазах. Пока он писал свои гребанные картины.

У меня пересохло в горле.

— Кто были эти мужчины? Его агент? Вы знали их?

— Нет.

— Как давно это было?

— Я не буду отвечать на этот вопрос, он личного характера и может раскрыть мою анонимность.

— Хорошо, простите… Тогда я спрошу — он брал вас силой?

— Он не считался с моими желаниями, это точно! Пока он работал над картиной, я должна была быть в его мастерской. Голая и всегда готовая. Иногда он трахал меня своими кистями. Иногда рисовал прямо на моей коже, так он вдохновлялся! Потом я неделями лечила аллергию и раздражение, я просила его не делать так, но он не слушал меня. Во время сессии в мастерской с ним нельзя разговаривать, никак нельзя прерывать. Иначе будешь наказана, — ее голос сорвался.

— Как?

Она приподняла очки и вытерла набежавшие слезы.

— Он оставлял меня в мастерской, без еды и одежды. Он мог работать сутки напролет, и тогда именно отдых и свобода являлись вознаграждением. В мастерской нет кровати, только голый пол и холсты. В мастерской он не дает спать, требуя только кончать снова и снова.

— Кончать вас? — я не могла не спросить этого.

— Больше его волновали собственные оргазмы. Он не желал понимать, что телу нужен отдых. Он говорил, что раз у него не стоит на меня, то это я плохо стараюсь. За это я оставалась в мастерской на еще одну бесконечно долгую сессию. А однажды… Боже, — она всхлипнула. — Однажды мои месячные не пришли в срок. Тогда я услышала о том, что он сделает со мной и этим возможным ребенком, если я забеременела. Простите… — слезы продолжали катиться по ее лицу.

Элеонора молча протянула ей упаковку бумажных салфеток.

— Все в порядке, мисс.

— Простите, — повторила Клио. — Я больше не могу.

— Хорошо, — Элеонора поднялась, — думаю и этого достаточно. Спасибо вам за откровенность. Пойдемте, я провожу вас до машины.

Они вышли.

Я сидела и пялилась на слова на экране ноутбука. Каждое сказанное Клио слово противоречило тому, что Маккамон говорил мне лично.

Только возвращение Элеоноры вернуло меня с небес на землю.

— Статья мне нужна к вечеру, — сказала босс, занимая место за письменным столом.

— Но это ложь.

Элеонора посмотрела на меня, приподняв одну бровь.

— Только потому что Маккамон сказал тебе, что не спит с женщинами? С чего ты решила, что он был честен с тобой? Особенно, если ты сама призналась, что журналистка.

Элеонора наклонилась ближе.

— Денни, позволь объяснить тебе кое-что. «Fever» печатает эксклюзивные материалы. Твоя статья таковой не является. Ты кончила на кухне художника-миллионера. Это хорошая новость, чтобы обсудить ее с подружками, но это не новость для моего журнала. Вот это интервью — куда лучше твоей статьи. Я приложила все силы, чтобы найти одну из его муз и узнать правду, которую так и не узнала ты.

— Я принесла контракт и там…

— Пункты контракта не противоречат словам Клио! Когда девушка перестает возбуждать мастера, он прибегает к другим способам возбуждаться и кончать. Разве контракт говорит о другом?