А ведь еще нужно было написать Рабиновичу, чтобы назначить ему свидание.

«Саша, до моего отлета остается 3 дня и 3 ночи. И все, больше я тебя никогда не увижу. Хочу оставить о тебе самые лучшие воспоминания!»

Галя понимала, что давить на мужчину бесполезно, и решила соблазнять его свободой. Фактически она написала: «Дорогой, я не буду никогда предъявлять тебе претензий, счастливые воспоминания – все, на что я рассчитываю!» Не очень-то достойно, но таковы условия адюльтеров, большинство из которых никогда не состоялось бы, если бы женщины с самого начала предъявляли претензии мужчинам, а не скрывали свои истинные намерения, не подавляли такое естественное стремление к серьезным отношениям.

Сергей уже несколько дней пытался быть идеальным отцом, но чувствовал себя при этом как побитая, обиженная собака. Отцовская гордость не наполняла его сердце. Он ожидал от Светы традиционной женской помощи и опеки. Должна же она в свои пять лет уметь что-то приготовить поесть, хотя бы себе, убрать, хотя бы свою постель, помыть, хотя бы свою чашку?

Но девочка Света не умела ничего, что пригодилось бы в хозяйстве.

– И чему только тебя мама учила?

– Я умею читать и писать! Давай почитаем?

Света взяла толстое руководство и попыталась сесть на колени к отцу. Сергея возмутила такая беспардонность.

– Ты чего?

– Я хочу на колени, – попросилась Светочка.

– Ты что, маленькая? – набычился отец.

– Ага. Мама меня берет на колени, и мы читаем с картинками, – объяснила непонятливому отцу девочка.

– Это мама! А к папе на колени нельзя! – спорил Сергей.

Он и сам не мог объяснить, почему дочке нельзя к нему на колени. Не любил, когда его обязывают. И все эти телячьи нежности.

Светланка обиделась.

– Ты – плохой!

– Не смей так разговаривать с отцом! – пригрозил Сергей.

Дочка заплакала.

– Я хочу к маме! К маме!

– Не плачь. Скоро приедет мама, и все будет хорошо, – стал он утешать ее, или – себя.

Чертова Галка сломала жизнь и ему, и ребенку.

И чтобы восстановить свою самооценку, он решил пригласить приятельницу, ну так, одну подругу… В доме не хватало женщины, взрослой, сообразительной, раскованной. Доброй. У всех женщин это в крови – быстро ориентироваться в происходящем и договариваться с другими. Так ему казалось. Короче, ему позарез нужна была толковая баба, которая бы разрулила ситуацию.

Александр пригласил Галю на пляж, подарив огромную шляпу-трансформер, алую с белой полосой. Галя меняла форму полей шляпы каждую минуту, кокетливо и вопросительно заглядывая ему в глаза.

– Пойми меня правильно. Мне с тобой хорошо, и я прямо не знаю, как теперь жить…

– Ты – лучшая. У тебя такое сексуальное лицо, брови – как углем прорисованы, волосы русые… Тут такие, как ты, редкость, – водил по ее бровям пальцем, как художник, Александр.

Галина изворачивалась. Она хотела услышать что-то другое.

– А губы…Ой, держите меня. Даже и не думай: я тебя люблю, люблю, люблю… – провел он пальцами по ее губам.

– Но не женишься? – поставила вопрос ребром, но без угрозы.

– А что, давай! Но только прямо сейчас, – Рабиновичу на удивление легко давалась эта партия.

Юмор, конечно, хорошее дело, но не в таких вопросах. Галина отбросила шляпу в сторону, метнула как бумеранг и решительно направилась погружаться в это красное-красное море, у которого одна и та же температура воды весь год, хоть ты тресни.

Приятельница Сергея Вика была парикмахершей из соседнего дома.

Накануне он сидел у нее в кресле в полном обалдении. Так приятны и волнующи были ее движения и прикосновения и запах женского тела, что трудно было себе представить: кто-то другой, сидя в кресле, мог переживать то же самое. Он просто с ума сходил от этой мысли.