Все бы ничего, но тринадцатый этаж.

Зашибись.

Иду к лестнице злой. Прибить готов соседку. Взять и дать по ее находчивой заднице.

На двенадцатом этаже ускоряюсь. Медленная ходьба не для меня. Слетаю со ступеней быстрей и быстрей.

На пятом этаже останавливаюсь в шоке.

— Не с добрым утром вас, Глеб Романович, — хмыкает Горская, волоча за собой объемный рюкзак, тубус и зачем-то пустое ведро.

На ведро в ее руке смотрю с опаской. Недавно зонтом чуть мне стекло не разбила. А эта вещь потяжелее. На голову мне уронит и скажет, что получилось случайно.

— Интересно, почему лифт сломался…

Помимо ведра, меня ещё этот вопрос интересует.

Понимаю теперь, не она виновата. Но это не значит, что не хотела. Просто до нее успели раньше, только и всего.

— Думала, что вы в нем скрутили мотор, — девчонка берет и в меня кидает свое подозрение.

— Эй, ты как вообще такое подумать могла? Совести нет, Полина?

Ее ярко-зеленые глаза моргают на меня с возмущением.

— А вы на меня не подумали? Чуть что – у вас я виновата!

— Нет, конечно. Ты что? Лифт сломать — надо много ума. На кого-на кого, на тебя не подумал.

— А вот и зря вы меня недооцениваете! — мне показалось, или она все-таки дразнит?

Подумать не успеваю об этом, Полина оступается на лестнице, ведро летит вниз вместе с тубусом. Я ее за рюкзак успеваю поймать.

Мне смешно становится, нет сил сдержаться. Ржу не могу от этого чуда с дальних гор.

— Полина, ты так на мои оценки напрашиваешься? Тогда догадайся, почем высший балл?

В ответ получаю, что хуже меня преподов на свете не бывает. Пропускаю шипение буйной студентки мимо ушей. Она сопротивляется, но я у нее забираю рюкзак. До выхода несу. Помогаю и злюсь на дикарку.

Стараюсь на нее не смотреть. Но перед глазами крутятся странные картинки. Память издевается, подсовывая в воображении Полину в купальнике и без. Бр-р-р! Просто помешательство какое-то.

Одна надежда на кастинг. Найти себе девушку и забыть мужской голодняк.

Перед выходом из дома хоть на один мой вопрос приходит ответ.

— Полинка, уже отдаешь? — тепло встречает дикарку наш сторож.

— Да, вчера уборку всю сделала. Чистенько и пол блестит. Спасибо большое, Сан Саныч! — она возвращает ведро.

Сторожу моя соседка улыбается как родному. И я даже не знал, как его вообще зовут. Мне он сухо говорит дежурное "До свидания", а вредной нахалке желает удачного дня, хорошо учиться и вечером показать, что ещё нарисует. Зараза хихикает и машет ему.

Выходим на улицу. Девчонка сразу нахмурилась. Зыркнула сердито на меня, шмыгнула носом и понеслась к метро. Чудная такая, но не лентяйка. Зачем – непонятно, но каждый день я узнаю о ней что-нибудь новое.

***

Полина

В академии я все еще злюсь. Так сильно, что хочется бросаться камнями. Только не так, как у меня возле дома – в маленький пруд, а четким прицелом в наглющего препода. И даже то, что сегодня не будет лекции по архитектуре, мало меня успокаивает.

Козлина. Гад и бессердечный мужлан.

Ничего из хорошего для него. Бесит мое положение, что я должна зависеть от его оценки, а он может насмехаться и назло мешать нырянию в релакс.

Но больше всего разозлило, что, видите ли, у меня бы не хватило ума сломать лифт. Ненавижу! Вот теперь уже точно сломаю. Допросится, гад.

Он считает меня недалекой? Глупышкой?

Ну конечно, куда мне до умной Марго? Вот бы и не прогонял свою прекрасную блондинку. Глядишь, тогда и на меня бы она меньше вызверялась. А то с двух сторон достают. Пф-ф… как же хочется мести.

Препод по дизайну нам дает задание, и я стараюсь переключить свои мысли. Хотя бы на это: “чтоб тебе, Глеб Романович, эта женщина покоя не давала. Не хочешь быть с блондинкой, пусть на тебя нападет необъятная препод по дизайну”. Наблюдаю за ней и представляю себе такую парочку. Весь из себя красавчик Глеб и рядом с ним высокая гора под двести килограмм. С такой, как Эльвира Павловна, Глеб и пикнуть не сможет. Мигом перевоспитает и сбежать не даст.