На такой странной ноте мы вновь отправились в путь, к сожалению погода нам не благоволила, с самого утра, не переставая с неба падал мелкий дождь в купе с холодным ветром. Будто сама природа осуждала меня за столь опрометчивый поступок.

На этот раз я старалась не гнать лошадь слишком быстро, от дождя и сырости земля стала одним большим грязным и хлюпающим месивом. Лес также нависал надо мной, пугая своей тьмой, но в такие моменты ко мне неожиданно приходили воспоминания вечера, теплых объятий, заставляя глупо улыбаться. В таком темпе мы скакали до самого полудня, не позволяя себе мешкать и останавливаться без повода. Промозглый дождь наконец прекратился и на небе засияло солнце, в то время как лес с обеих сторон как будто стал чернее обычного.

Неожиданно в моей голове возник голос, он шептал, будучи едва уловимым, просил о помощи. Я резко остановила лошадь, от удивления животное встало на дыбы и чуть не сбросило меня. Человек, которому принадлежал шепот, читал какую-то молитву, едва различимую, но наполненную истинными чувствами. Услышать подобное почти невозможно и сначала я подумала, будто схожу с ума, но чем дольше слушала, тем отчетливее казались слова. Шепот доносился из леса, от одной мысли, что кто-то в беде, у меня скрутило живот. Мужчины остановили лошадей не так резко и поэтому слегка уйдя вперед, развернулись ко мне, искреннее удивление читалось на их лицах.

– Что случилось? Ты потеряла путеводную нить? Может тебе плохо? – они были взволнованы.

– Тише, ему нужна помощь, – их слова отвлекали меня, заглушали и без того тихий голос человека в лесу.

– Кому? Ты что-то почувствовала? – Радомир начал волноваться, зная больше друга, он готов был броситься в лес, не давая мне подвергать себя опасности.

– Тише, прошу, – сказала я еле слышно.

Мужчины переглянулись, пытаясь понять смысл происходящего, в то время как я уже слезла с лошади и продолжила прислушиваться. Лес казавшийся до этого сонным и тихим, поражал буйством звуков и запахов, но этот молитвенный шепот и дыхание умирающего человека для меня были громче всего. Боясь потревожить жизнь леса, я вошла в него почти не дыша, стараясь делать каждый шаг еле слышимым. В глубине лес становился более темным и опасным, но мне не было страшно, меня вела надежда на спасение этого человека. Вскоре меня окутала густая тьма, по которой было трудно идти, боясь в данной темноте пропустить того, кого искала. Вскоре шепот стал оглушать меня, теперь мне казалось, что человек зовет именно меня, а значит я шла в правильном направлении. На мою удачу, на моей спине в ножнах располагалось мое личное оружие, от которого теперь зависела моя жизнь. Запах гнили резко бил в нос, вызывая рвотные позывы, которые я почти успешно подавляла.

Я все больше углублялась в лес, пока не заметила лежащего в куче листьев и сломанных палок, мужчину. В кромешной темноте невозможно было увидеть его одеяния, осмотреть его рану. Единственное, что позволяло понять, что он еще жив, так это молитва, которую он продолжал неустанно читать. Постепенно я ощутила, что источник гнили движется, он меняет свое положение, пытается обойти меня со спины и напасть. У меня было лишь несколько секунд, чтобы броситься к человеку и закрыть его собой от чудища. Не знаю, что было страшнее, что не смогу справиться с опасностью и погибну или что просто не смогу помочь.

Времени на раздумья не осталось, адреналин побежал по венам, и я сама набросилась на источник запаха, даже не понимая на что именно напала. Моими руками будто кто-то направлял, а может это инстинкты или уроки волхвов были слишком продуктивны. Размахивая глефой и отгоняя врага, я вдруг резко подлетела к нему и схватила за горло, рука утопла в чем-то липком и вонючем, но пыталась не обращать внимание, до тех пор, пока не ощутила, что снова забираю чьи-то силы. Подтащив чудище ближе к мужчине, положила на него второго свободную руку и стала проводником, способным исцелить и затянуть чужие раны.