Жить в московской квартире Любовь Ильинична не могла, в Ленинграде тоже. Туда ей пришлось все же поехать, она успела застать свекровь в живых, но через день после ее приезда старушка умерла. Глядя на невестку, которая даже ради приличия не смогла изобразить хотя бы подобие скорби, она поняла – надо ехать домой, на Украину, где осталась у нее только любимая сестра Наташа, одинокая пенсионерка. И поехала.

Четырнадцать лет прожили они с сестрой в родительском доме, много читали, занимались хозяйством, обсуждали новости. Любовь Ильинична так и осталась поселковой девчонкой, она вернулась в родной дом совершенно не испорченная столичной жизнью. Скучала по детям, внукам, а не по Москве. Старалась занять себя чем угодно, лишь бы не вспоминать мужа, даже сестре запретила о нем разговаривать. Это была ее незаживающая рана, ни с кем не хотела она делиться своей болью.

Раз в год Любовь Ильинична приезжала в Москву, оттуда – в Петербург, а потом возвращалась в поселок. Внук Антон раза три приезжал к бабушке погостить на пару летних месяцев, привозил и забирал его Олег. Котик часто звонил, присылал ей ее пенсию от государства и три такие же суммы от себя, потом приобрел ей дорогой мобильный телефон для удобства связи. Об отце сыновья старались не говорить, не хотели ее расстраивать. Только однажды, находясь в Москве, лет через пять после гибели Дмитрия, Любовь Ильинична заговорила о нем с Котиком:

– Скажи, ты ведь пытался что-нибудь разузнать об отце? Ну, о том человеке, в чью машину он сел. Не делай такое удивленное лицо. Я знаю, ты в этих кругах вращаешься. Что их связывало?

– Клянусь тебе, ничего не узнал. Неужто я тебе не сказал бы! Удивительно темная история! По работе они сталкивались, знакомы были года два-три. Отец ему оформлял кое-какие документы. Но не дружили, это точно.

– Завтра поеду на кладбище. Знаешь, я на его могиле даже никогда не плачу, как будто и не он там лежит. Наверное, это и не он. Неизвестно, чьи головешки в его гроб положили.

Котик пристально посмотрел на мать.

– Может быть. Но ведь не это главное. Главное – мы его помним и любим. Он был отличный отец. Только немного слабохарактерный. Не любил людям отказывать, вот его и втянули во что-то. Все за меня боялся, а сам… Царство ему Небесное. Столько лет прошло, может, вернешься в Москву? Ладно, как хочешь.

А полгода назад умерла сестра Наташа. Олег уже несколько лет как разошелся с Мариной, они с Антоном остались без женского присмотра, просили Любовь Ильиничну жить с ними, да она и сама не хотела оставаться одна в родительском доме, решили после вступления в наследство продать дом. И вот теперь это письмо.

Дорогая моя!

Не могу даже назвать тебя по имени, которое так любил, думаю, по почерку ты сразу догадаешься, что это письмо от твоего погибшего мужа. Надеюсь, ты не очень испугаешься, я не собирался тебе писать, но обстоятельства вынудили рискнуть. В этом письме ты не прочтешь ни одного имени, ни одной даты, ни одного географического названия. Так мне будет спокойнее. Сначала я объясню тебе свое исчезновение, а потом уж перейду к делу.

Радость моя, как давно уже я начал завидовать тебе, твоей ничем не замутненной жизни, твоей чистой совести, задолго до нашего расставания. Твоя любимая работа, хоть и нелегкая, не заставляла тебя изменять своим принципам, твое окружение не будило в тебе желания забежать куда-нибудь подальше, не ставила в безвыходные положения. А я всего этого наелся досыта. Мало того, что я ежедневно наблюдал, как нагло, цинично разворовывают мою страну, я еще вынужден был в этом участвовать. Стоя по колено в грязной луже невозможно не запачкаться. Я был звеном огромной бюрократической системы, не очень большим, но и не маленьким. Я должен был подчиняться приказаниям сверху, не всегда письменным и не всегда законным. Иначе от меня быстро избавились бы. А до пенсии – всего только год. Боюсь, тебе трудно это понять, ты в моей шкуре не была.