Не долго думая, решили провести остаток дня охотясь. Но до самого вечера неудача преследовала их. Лишь перед заходом солнца Хасару удалось подстрелить тарбагана и они, усталые, возвратились с добычей. Следом за ними в юрту ступил Хачиун – третий сын Оэлун. В свои девять он, как и все сыны степи, уверенно держался в седле, и целый день провёл, выпасая небольшой табун из нескольких лошадей. Он устало опустился на расстеленную кошму и отложил в сторону камчу. Юрта вскоре наполнилась запахом мясного супа, который принялась варить Оэлун, в считанные минуты разделавшая тарбагана. К тому времени Сочихэл со своими сыновьями уже успела поужинать выловленной рыбой. Ещё ранним вечером, когда солнце расплёскивало последние лучи по темнеющей степи, Бектэр с Белгутэем переступили порог с гордым видом. Руку старшего оттягивало ведёрко с водой, в котором плескалось несколько рыбёшек. «Какая из них та, что отобрана у моих сыновей?» – подумала тогда Оэлун, бросив взгляд на улов. Обида захлестнула сердце, но она сдержалась, промолчав. Сейчас же, помешивая в котле варево, она с удовольствием вдыхала исходящий из него запах. Сами собой прошли грустные мысли, и довольство сменило досаду. Сегодня её дети лягут спать сытыми, а что будет завтра – об этом известно одному Тенгри! «Ничего, всё образуется! – с надеждой подумала женщина – Вот уже подрастают сыновья, и не сломить суровому ветру окрепшие побеги! А Бектэр… Быть может, успокоится и он! Наверное, надо просто перетерпеть, выждать, когда всё образуется само собой! Ведь недаром они с Сочихэл проводили дни в непосильном труде, выхаживая своих детей! Так неужели глупое упрямство Бектэра способно разрушить её мечты!

В следующий день настала очередь пасти табун сыновьям Сочихэл. Утро выдалось ненастное, задул промозглый ветер, и поверхность Онона покрылась рябью. Тэмуджин с Хасаром решили продолжить охоту, но в этот раз забраться поглубже, в самые заросли орешника, что росли у подножия сопки Тергун. Дальше, на самой вершине её, густой шапкой разросся непроходимый лес, но редколесье вокруг кишело дичью. Конечно, был высок риск повстречаться с волчьей стаей, но соблазн был велик, и мальчики рискнули. Они подошли к опушке, продрались сквозь колючие кусты, и залегли в ожидании. Вскоре на опушку, осторожно перебирая копытами, вышла олениха. Она опустила голову к роднику, и мальчики приподнялись, готовые уже пустить стрелы, но животное насторожилось. Через мгновение оно уже мчалось прочь, и охотники в досаде опустили луки. Будь они на открытом пространстве, то не замедлили бы выпустить стрелы, но здесь мешали густые ветви, и приходилось ждать другую добычу. Но прошла минута, и стала понятна причина испуга оленихи. С той стороны, откуда пришли они сами, послышался топот. Из-за возвышенности показались лошади с всадником на одной из них. Узнав Бектэра, братья переглянулись.

– Вот ведь какой негодяй! – воскликнул Хасар в сердцах – выследил нас и пригнал табун затем, чтобы испортить охоту! Пойдём и проучим его сейчас же!

– Рано! – осадил его брат, нахмурившись – Как достанем его пешими, когда он на коне? Дождёмся, когда сойдёт он на землю испить ключевой воды, а там, подобравшись, и наскочим, не дав опомниться!

Мальчики остались на месте, выжидая, а табун всё приближался. У самой опушки лошади перешли на шаг и вскоре встали, щипая молодую траву. Но Бектэр не спешил покидать седла. Не замечая братьев, он то и дело приподнимался на стременах, вглядываясь куда-то в сторону. Ждали долго. Сырая земля холодила занемевшие тела, но мальчики упорно лежали, не желая выдавать себя раньше времени. И вот, когда они уже собирались подняться в полный рост, послышался топот копыт с той стороны, куда с таким нетерпением смотрел Бектэр. Вскоре к табуну приблизился одинокий всадник в лисьем малахае и с выпирающим из-под распахнутой лёгкой шубы животом.