Разбушевавшийся не на шутку Жакэ накинулся на Кранца, требуя объяснений и грозясь выкинуть советника за борт. Судя по разъяренному виду капитана, он был весьма недалек от выполнения данного обещания, и Кранц, бледнея и заикаясь, пояснил, что принц Корх, действуя исключительно из желания всемерно содействовать начинаниям сестры и печась о ее безопасности, направил его на борт. Что же касательно судовой роли, то принц просто не успел поставить капитана Жакэ в известность, о чем принц, разумеется, крайне сожалеет.

Сельвине насилу удалось успокоить капитана – тот готов был вернуться на базу и ссадить с яхты незваного пассажира. Однако принцессе удалось отговорить Жакэ от необдуманного поступка. Ведь известный враг лучше неизвестного. Кто знает, что мог предпринять принц после коронации в отношении сестры, если бы Кранца – его доверенное лицо – высадили с судна. Он либо нашел бы способ как-то иначе шпионить за Сельвиной (и не факт, что Сельвина или капитан могли заметить слежку), либо и вовсе вернуть яхту на Вестрию. Жакэ не смог с этим не согласиться и был вынужден пойти на попятную. Но он не изменил отношения к Кранцу и продолжал относиться к нему, как к пустому месту, с завидной выдержкой скрывая свою лютую ненависть к советнику.

Кранц, напротив, находился уже на пределе выдержки и нервов, чего не скрывал. Не из-за отношения к нему капитана и команды – они его мало волновали. Он считал себя выше этого. Обещанная принцем Корхом «короткая, легкая прогулка» с последующим возведением Кранца в должность Первого советника грозили перерасти в бессрочную ссылку в бескрайних просторах космоса на провинциальных задворках Королевства.

Несмотря на все попытки образумить принцессу, уговорить отказаться от нелепых попыток отыскать иголку в стоге сена, та оставалась непреклонной и продолжала скакать от одной планеты к другой и с настойчивостью известного животного долбиться головой в закрытые ворота. Попытки склонить экипаж яхты к недовольству тоже не принесли никакого результата, а лишь усилили и без того отвратительное отношение команды к советнику.

И вот сейчас Кранц, сгорая от злобы и ненависти к принцу, к принцессе, к Жакэ, ко всему миру, несправедливо, с его точки зрения, обошедшемуся с ним, стоял возле дверей каюты Сельвины, в ожидании, когда принцесса соблаговолит принять его. Пальцы рук советника непроизвольно сжимались и разжимались, мышцы лица от нервного напряжения ходили ходуном. Кранц был настроен весьма решительно в последний раз поговорить с принцессой…

Дверь ушла в сторону, и Кранц ввалился в каюту, остановившись на пороге и склонив голову в положенном приветствии.

– На вашем лице, советник, я отмечаю сильную озабоченность, – сказала Сельвина, поднимаясь из кресла навстречу Кранцу. – Что-нибудь случилось?

– Это случилось давно, Ваше Высочество, – выдавил Кранц, стараясь говорить как можно спокойнее.

– Присаживайтесь, прошу вас, – предложила принцесса, указав рукой на второе кресло, возникшее из пола.

– Благодарю, – Кранц проследовал к креслу и опустился в него, замерев в несколько напряженной позе.

Сельвина тоже села, откинулась на спинку и расслабленно положила руки на подлокотники.

– Слушаю вас, советник.

– Я хотел бы вновь вернуться к вопросу, когда вы собираетесь завершить несколько затянувшийся вояж?

– Советник, если мне не изменяет память, это не я заставила вас присоединиться ко мне. И, к тому же, смею заметить, не ощущаю ровным счетом ни малейшей потребности в вашем присутствии. Поэтому вы вольны в любой момент сойти с яхты и вернуться в столицу. Я вас не удерживаю.