Из подполья Локк вышел лишь в мае 1686 г., после чего продолжил сбор информации о лечении различных заболеваний, познакомившись с врачом голландской Ост-Индской компании и известным ботаником и ориенталистом д-ром Тен Райном Батавским и продолжив переписку с Тойнардом. После того как, несмотря на изъятие его имени из списка разыскиваемых лиц, местные власти попросили Локка покинуть Утрехт, где он продолжил работу над «Опытом», он вновь поселился в доме Вина, где и закончил свою книгу.

В начале 1687 г. Локк переехал в Роттердам, в дом Бенджамина Ферли, английского коммерсанта и квакера из Колчестера, давно жившего в Голландии, занимался лечением сына Ферли и перепиской с друзьями, в частности с Уильямом Чарлтоном по поводу его головной боли и головокружений, просил передать некие семена смотрителю Оксфордского ботанического сада Якобу Боберту-младшему, отвечал Дэвиду Томасу на вопросы, касающиеся его алхимических опытов, а также участвовал в семинаре не вполне медицинского характера, «попивая эль и обсуждая политику, философию и медицину»[161]. Об этом семинаре, его целях и участниках более подробно будет рассказано во второй главе.

В конечном счете все преследования прекратились, Локка вычеркнули из черного списка, и он смог возобновить свои поездки по голландским городам – отправился в Гаагу, Лейден, Гарлем и Делфт. В Делфте встретился с Антони ван Левенгуком (членом Лондонского королевского общества с 1680 г.), который продемонстрировал ему результаты своих исследований и возможности новейших микроскопов.

В январе 1688 г., когда в «Bibliotheque Universelle» появилось сокращенное изложение «Опыта», Локк переслал копии Пемброку, Бойлю, Томасу, протеже Сиденхема д-ру Чарлзу Гудоллу, д-ру Хаттону (в будущем главному врачу Вильгельма III и члену Лондонского королевского общества с 1697 г.) и Сиденхему. В том же 1688 г. в Голландию приехал Дэвид Томас, с которым Локк посетил медицинские школы в Лейдене, Утрехте и Амстердаме. В ноябре 1688 г., когда сын Лимборха заболел оспой, Локк направил своему другу рекомендации по лечению этого заболевания методом Сиденхема, и, к счастью, смертельного исхода удалось избежать.

Во время «славной революции» Локк благоразумно дождался ее политического исхода и перебрался на родину после того, как было принято решение о возложении английской короны на Вильгельма и Марию. Гудолл предложил устроить его по приезде в помещениях Королевской коллегии врачей. Багаж Локка, вернувшегося на одном корабле с леди Мордонт, состоял из шестнадцати сундуков, в тринадцати из которых были книги, и переносной плавильной печи. Дьюхерст заключает свое повествование о пребывании Локка в Голландии лаконичной фразой: «За эти пять лет ссылки он значительно расширил свои медицинские познания»[162].

Даже краткое изложение биографий Шефтсбери и Локка вплоть до 1683 г. показывает гигантскую дистанцию, которая существовала между ними. Это были люди из разных миров. Прислушаемся к оценке знаменитого канадского врача и основателя современного медицинского образования Уильяма Ослера (получившего титул «канадского Гиппократа»): «Ни один представитель нашей профессии, ни в одну эпоху и ни в одной стране не внес такого большого вклада в философию и практическую политику, как д-р Локк»[163]. Пусть это отчасти шутка, и все же чуть более ста лет назад Локк воспринимался медицинским цехом прежде всего как коллега.

Судьба его сложилась так, что стремление остаться в университетской среде не принесло желаемых результатов: несмотря на получение искомой степени, Локк вынужден был отойти от научных занятий. Сколько при этом потеряли медицина и естествознание, никто не знает, но, по-видимому, немало, если судить по блестящему началу его академической карьеры. Конечно, и Шефтсбери был причастен, пусть и косвенно, к миру науки, будучи членом Совета Лондонского королевского общества и председателем Совета по торговле и плантациям – институции, активно использовавшейся научным и медицинским сообществом для своих собственных целей. Характер их связи определялся тем, что и Шефтсбери, и Локк были вовлечены в один и тот же проект «великого восстановления». Подобно тому как политик Шефтсбери был частью проекта реформы образования, науки, медицины, торговли, промышленности и других областей жизни, врач и ятрохимик Локк был невольной частью политического проекта Шефтсбери. Но это не означает, что Шефтсбери был ученым, а Локк политиком. Каждый из них выполнял свою собственную роль в «общем деле». Более того, как гартлибианец Локк должен был придерживаться особой политической линии – «невмешательства» и в этом смысле занимать аполитичную позицию. Именно об этом он и писал Пемброку в известном письме. Надо думать, Пемброк его прекрасно понял.