– Ни за что, – сказала я, поерзав в седле, будто бы желая доказать, что перспектива свалиться с лошади мне больше не грозит, – я не буду вдыхать волшебных жучков.

– Они безвредны, – покачав головой, ответил Калдамир, – но только в небольших дозах.

Я снова сморщила нос:

– Даже не надейся.

Калдамир кивнул, затем опустил взгляд на веревку, которую держал в руках, и начал медленно, методично снова ее разворачивать.

Мое сердце забилось чаще при одной мысли о том, как он связывает мои руки. Я уже ощущала, как веревка врезается в плоть на моих трясущихся, наверное, от усталости бедрах, втянутом от странного волнения животе, на тонкой талии, когда он начнет обматывать меня. Все туже и туже… до тех пор, пока я уже больше не смогу двигаться, пока окончательно не окажусь в его власти.

Мысль эта должна была меня напугать, однако гораздо сильнее напугал меня жар, разлившийся внутри. Ощущение напрягшихся мышц между бедер было мне знакомо, но я не была полной идиоткой, чтобы подкармливать его нескромными мыслями.

Одно дело – потерять голову от Леофвина, слуги, непродуманные отношения с которым предвещали лишь временно разбитое сердце. И совершенно другой случай – связаться с высокопоставленным фейри, который с легкостью мог уничтожить меня.

Вместо того чтобы обдумать эти мысли, эти… чувства, я протянула руку и схватила первого попавшегося жучка, а затем сжала его между губами.

Я еще никогда не пробовала ничего настолько горького. Мне потребовалась вся моя сила воли, чтобы не выплюнуть насекомое и не извергнуть наружу все содержимое желудка. Даже Калдамир сморщил нос от этого зрелища. Брови его удивленно выгнулись, когда я наконец заставила себя проглотить насекомое.

– Думаю, так тоже можно, – вздрогнув, произнес Калдамир. Он окинул меня взглядом, который у меня не получилось понять, затем подчеркнуто убрал веревку и похлопал Ринн, чтобы она снова шевелила копытами вперед.

Съев жучка, как бы гадко то ни было, я получила два преимущества. Я и правда почувствовала легкий толчок в мозгу, который разбудил меня, позволяя выпрямиться в седле. Но гораздо важнее было то, что рвотные позывы, которые мне пришлось сдерживать с превеликой стойкостью, отвлекли мой разум и тело от величайшего предательства.

Предательства, которое могло стать моей погибелью.

Фейри были моими врагами.

Не следует мне забывать об этом… И чрезвычайно просто было думать таким образом, виня Калдамира в последующих часах тошноты.

Когда уже казалось, что больше мне не выдержать поездки верхом на лошади, забрезжил рассвет. Вместе с ним в лесу показался приятный глазу блеск. Что-то мерцало между деревьями, что-то высокое и крепкое, но живое. Только после того как тропинка свернула за поворот, я рассмотрела источник теплого сияния.

Прямо посреди леса была возведена огромная стена, сложенная из самих деревьев, окружавших ее. Они срослись, сцепились, сплелись в одну длинную извивающуюся сеть ветвей и корней, которая простиралась далеко вперед в обе стороны от нас. Чем выше к кронам деревьев уходила стена, тем тоньше она становилась, а на месте зазоров между стволами длинными змеями вились стебли необычайно красивых лиан. Сквозь них едва просвечивало то, что находилось по ту сторону.

Она была совершенно не похожа на стену, окружавшую нашу деревню. По сравнению с ней наша жалкая защита от фейри выглядела просто нелепо. Мы всего-навсего накидали кучу веток, чтобы удержать одну из мощнейших сил, которую когда-либо мог лицезреть этот мир.

Эта же самая сила, в свою очередь, приложила гораздо больше усилий, чтобы защитить себя.