Я все сказал, больше повторяться не буду.

Понял, понял, Эдь … Буду … Как штык.

Эдя бросил трубку на аппарат, поднялся с места и зашагал по кабинету, стараясь успокоиться. «Дерьмово, конечно, – подумал он, – но лучше так, чем полная неопределенность в течение целой недели. Нет, так дальше нельзя, с Вадькой надо что-то решать. Черт возьми, мы уже становимся серьезной конторой, и такой технический директор – ну, совсем не в жилу. Взять на его место, хотя бы, того же Нефедова. Да за такие бабки … Он счастлив будет до безумия. Но Вадька – партнер, – возразил он сам себе и тут же отмел этот довод, – ну и что, что партнер. Еще раз сорвется …»

До сих пор Вадя в запойном пьянстве замечен не был. Бывало, ну, погудят они вместе с Эдей день, два и то – не часто. А так, чтобы неделю на работу не ходить, на звонки телефонные не отвечать, нет, такого не случалось никогда. И не только за четыре года их компаньонства. За последние двадцать пять лет своей жизни Эдя не мог вспомнить ни дня, когда бы они с Вадькой не виделись.

Помнил себя Эдя лет с четырех, причем первые воспоминания были связаны с Вадей. Они росли в одном дворе. Друзья – водой не разольешь. Их так и звали Вадя-Эдя. Вместе ходили в детский сад, потом в школу. Вместе поступили в университет и проучились пять лет в одной группе. Здесь их называли не иначе, как Близнецы, прозрачно намекая, тем самым, на знаменитую голливудскую комедию. И действительно, наша парочка походила на героев Шварценеггера и Де Вито. Высокий, спортивного вида красавец Вадя и маленький, кругленький, с ранней лысиной на макушке, откровенно просвечивающей сквозь редкие волосы, Эдя. И за девчонками ухаживали тоже вместе. В Вадю, как правило, влюблялись все первые красавицы. А поскольку такие девчонки подбирают себе в подруги эдаких «серых мышек», на фоне которых их красота смотрится еще ослепительней (как большой бриллиант в скромной оправе), то Эде эти самые «мышки» и доставались. Но он не был в обиде на Вадю. И парашютным спортом они занялись вместе. Больших спортивных успехов не добились, но прыгать, что называется для души, продолжали до сих пор. И только один раз их интересы разошлись. Вадя и Эдя, как и большинство студентов, после учебы еще и подрабатывали. Дежурили, сменяя друг друга, в зале игровых автоматов. Работа не хитрая и не обременительная. Деньги принял, жетоны выдал и сиди себе – книжку почитывай.

Но однажды Вадя заявил:

Знаешь, Эдь, я, наверное, уйду отсюда.

Ты что, сдурел? – удивился Эдя. – Где ты такую работу еще найдешь? Времени свободного полно, над головой никто не стоит, платят нормально, плюс еще чаевые от клиентов. Одна забота – на смену вовремя прийти.

Мне Рыбаков предложил на кафедре у них поработать, – постарался объяснить свое решение Вадя.

Да они же там платят копейки … – возмутился Эдя.

Ну и что … – Вадя пожал плечами. – Мне у них интересно.

И бросил игорный бизнес, предпочтя ему пленительный мир науки. Как ни странно, но именно этот нерациональный поступок самым кардинальным образом повлиял на их общее будущее.

Последовавшие за окончанием университета три года запомнились друзьям как нескончаемая череда длинных, серых, беспросветно унылых будней, проведенных перед монитором компьютера за выполнением однообразной, бестолковой и не требующей особой квалификации работы. Оба были недовольны: Вадя – тем, что его работу лишь условно можно было назвать инженерной, а Эдя – начальством, которое, как он считал, затирало его, не давая развернуться и показать во всем блеске свои организаторские способности. Так или иначе, но друзья окончательно и бесповоротно решили увольняться из НИИ городского хозяйства. Дело было за малым. За новой работой. Никак им не удавалось найти работу, устраивающую обоих. То, что нравилось Ваде, не подходило Эде, и наоборот.