– Они всего лишь пытаются выжить, полагаясь на инстинкт самосохранения, – произношу я металлическим голосом. – Их недоверие ко всему живому вполне можно объяснить банальным страхом.

– Возможно, но… именно животный страх, первобытные инстинкты и другие чувства, затмевающие человеку разум – и являются неким тормозным фактором в масштабном прогрессе человека разумного, – убежденно проговаривает Ричард, твердо глядя мне в глаза. Он без особой на то надобности стряхивает невидимые пылинки с пиджака цвета осени и прочищает горло. – Представляешь сколько всего люди еще не сделали только потому, что склонны к предрассудкам или к банальному страху смерти?

В горле застревает ком, я нервно сглатываю, прежде чем сказать что-либо. Мои губы изгибаются в искаженной усмешке, когда я осознаю, что он имеет в виду.

– Хотите сказать, что вы изобрели санацию не для того, чтобы спасти людей? – мой вопрос встает поперек горла, когда обретает словесную оболочку, рассекая воздух.

Мистер Морган медленно разворачивается ко мне боком и переплетает руки на груди, отчего ткань на его пиджаке натягивается, образуя морщины. Он стреляет в меня тусклыми глазами цвета кофе с молоком, а на губах его красуется привычная надменная ухмылка.

– Ты слишком узко мыслишь, моя дорогая. Слышала когда-нибудь о бессмертии? – его рассудительный голос звучит уверенно, строго, по-командирски властно. – Может, смотрела бутафорские фильмы на эту тему, читала книги?

Я хмуро оглядываю его силуэт, напрочь запутавшись в мыслях.

– Я не понимаю… что вы имеете…

– Это будет тебе дополнительной пищей для ума, – мужчина не спеша подходит к потайной двери в стене, которая мгновенно открывается перед его персоной. – А пока отдыхай. Совсем скоро тебя ждет день правды. Постарайся не свихнуться ни во время его ожидания, ни после него…

– Подождите! – громко выкрикиваю я, подаваясь вслед за ним. – Вы сказали, что Аарон знает слишком много… Это означает, что вы отправите его на санацию?!..

Он останавливается в дверном проеме, а я улавливаю лишь его идеально уложенный затылок с копной густых черных волос без единого проблеска седины. И, черт возьми, я готова поспорить, что прямо сейчас он улыбается.

– Мысли шире, Ева. Мысли шире, – бросает мужчина через плечо, не оборачиваясь, и покидает пределы стеклянной клетки, оставляя меня в полном недоумении.

Я делаю несколько быстрых шагов вперед и едва ли не ударяюсь носом об закрытую потайную дверь.

– Что все это значит, черт возьми?! – нервно выкрикиваю я, безжалостно барабаня по холодной поверхности двери. Костяшки пальцев мгновенно отзываются острой болью. – Слышите?! Я не намерена разгадывать ваши ребусы!

– Джеймс, Роб! – воскликнула я, подойдя к рутмастеру. – Кажется, я уже говорила вам не пить на посту? А что, если вы кого-то пропустите? Это может стоит чьей-то жизни!

– Боже, Финч, ты что, заделалась нашей мамочкой? – вяло отозвался Джей, убирая армейские пыльные ботинки с массивного руля автобуса. – Только не говори, что чрезмерная ответственность передается половым путем…

Я с трудом сдержалась, чтобы не закатить глаза.

– Ребят, никто не запрещает вам пить вообще. Пост – наше самое ответственное место. В любой момент на нас могут…

– Ладно, ладно, – Роберт раздраженно вскинул руки вверх в шутливом «я сдаюсь» и поднялся с соседнего пассажирского сиденья с бутылкой недопитого коньяка в руках. – Передай нашему папочке, что я на крыше.

– У Рона есть имя, – сердито бросила я ему в спину.

За пару секунд он поправил винтовку, свисающую на плече, затем остановился и залпом осушил недопитую бутылку с коричневым содержимым. Прежде чем зайти вовнутрь библиотеки, Роберт пару раз провел рукой по отросшим темным волосам, которые еще несколько недель назад были напрочь сбриты, и поднял с пыльного асфальта черную бейсболку, которую, вероятно, выронил, когда шел в автобус.