Оставшись наедине, подруга, скинув каблуки, грузно обмякла в кресле:

– Мы их сделали! Ты – просто молодчина! Твоё молчание звучало весомо и аргументированно. Они поверили в твою миссию. И я уверена, никто даже не догадался, что ты находилась в глубоком обмороке. Супер! Так! Отставляем твою кому в сторону. Я покопаюсь в договорах, втиснусь в ваш муравейник, о гонораре – позже, о моём трудоустройстве – сейчас, чтобы полномочия были реальными. Ты не против?

«Мышка» кивнула. Её бы воля, она с удовольствием передала бы все бразды правления в надёжные руки. Мысли с облегчением приостановили аритмию. Она с восторгом и теплотой посмотрела на раскрасневшуюся подругу.

В тайном тандеме они продержались больше месяца. Но баланс взял своё. Высшее руководство, заметив оплошность в преобразовании, вернуло прежнего руководителя на занимаемую ранее должность. Подруга, зарекомендовав себя блистательным оратором и организатором, осталась личным секретарём восстановленного босса. «Мышка», доказавшая свою компетентность на заменяемой должности, стала незаменимым замом, волоча всю бумажную рутину организации. И волки сыты, и овцы целы.

Но стресс не прошёл даром.

Впервые за много лет она почувствовала в своей душе необъяснимую лёгкость. Колебания разума «быть или не быть» таяли безвозвратно. В её осанке появилась женская решимость на изменение пространства вокруг себя.

Он познакомился с ней на платформе воскресным вечером, ожидая пригородную электричку.

– Гоша, если позволите.

Она всегда мечтала быть брюнеткой. Ну что за цвет – блеклый?! Не то серый, не то белёсый, как поганка! А может, перламутр? Мутр – муторно! Нет. На жемчужину она совсем не была похожа. Продолговатая, ершистая, она могла убрать любую мешающую скверность, скрасить одиночество массажем, но сама была совершенно не красива, абсолютно не лирична и без налёта нежности. И терпеть не могла его утренние и вечерние зауныния, эти непонятные мычащие напевания в душе, когда его рот был полон зубной пастой.

Она любила свой прозрачный мир с почти хрустальным звоном, когда он оставлял ее, погружая в хрупкое пространство, и она забывалась сама с собой. Глубина мыслей ей тоже не была знакома, и только заветная мечта часто-часто навещала ее – желание не слышать его песни и стать обязательно брюнеткой. Ее раздражал яркий противный свет, включающийся неожиданно и будто бы нарочно, чтобы прервать ее мечтания. И потом, после световой вспышки, он грубо хватал ее и заставлял слушать гнусавые ноты каждое утро… Как ей всегда хотелось вырваться!

И однажды это случилось.

После очередной вспышки света рядом с ней брякнуло нелепое создание с темной щетиной, которое укололо ее. Она отвернулась, пытаясь игнорировать. А потом ее тонкое тело понеслось куда-то далеко, и ветер щекотал ее прозрачные волосы. А после – ящик и темнота, и странный приторный запах. Поначалу незнакомый аромат щекотал, волоски пропитывались чем-то маслянистым. Но, оставаясь в темноте, она постепенно стала погружаться в этот липкий воздух, и ей понравилось. А вдруг так пахнет мечта? Ей казалось, что она проваливается в другое состояние, в другой поглощающий мир!

Раздражающей вспышки долго не было, наоборот, откуда-то издалека несмело стал пробираться робкий свет. Он совершенно не ослеплял, а как бы приманивал, постепенно раскрывая яркость. Этот чарующий нежный, но тем не менее нарастающий свет – ее второе удивление. Быть может, она вот-вот встретится с мечтой?

…Он открыл ящик в прихожей, достал зубную щетку, которой нашел новое назначение и, жестко провернув ею в плоской баночке с кремом, жирно размазал черную кляксу по ботинку. Через несколько секунд его обувь начищенным блеском радовала новый день.