До 8 марта оставалось всего каких-то пять дней, и Кира представляла, как обрадуется любимый такому подарку.

Но на самом деле в жизни все случается по-другому…

Снова привезли раненых. В сестринскую зашел военврач, что случалось редко, когда Кира с Ритой пили чай.

– Привезли раненых, – сказал он, – Рита, пойдем, ты мне сегодня будешь ассистировать, а ты, Кира, иди отдыхай.

– Почему? – возразила Кира. – Я не устала! Сама могу…

– Вы на службе, Самойлова, а здесь приказы не обсуждаются. – резко ответил Николай Сергеевич и вышел, не глядя на девушек.

Кира ушла. Только здесь, в женской теплой палатке, которую солдатики топили не жалея драгоценных дров, она почувствовала навалившуюся усталость. Легла и сладко уснула.

Проснулась от разговора женщин.

– А она точно беременная? – спрашивала повариха Тоня.

– Точно, мне Рита сказала, – отвечала соседка Киры по койке, Ольга.

– А это точно ребенок Кости? – не унималась Тоня.

– Тоня! Ну что ты за человек? Конечно, Костин! Кира ведь только с ним встречалась. Все это знают.

– Ой, и что же теперь будет-то?

Кира открыла глаза – девчата замолчали.

– Девочки, что случилось? – Кира приподнялась и вопросительно посмотрела на Тоню.

– Кирочка, там… Костя.

– Где? Костя пришел? – спросила Кира.

– Ему… операцию сделали. Он был ранен.

– Когда? Почему я не знаю? Где он сейчас? В палате? – Кира, быстро одеваясь, задавала от волнения много вопросов, на которые у девушек ответа не было.

– Кирочка, ты только… тебе ведь в твоем положении…

– Говорите, что? Что с Костей? – спросила Кира уже на пороге. И, не дождавшись ответа, помчалась в медблок.

Возле входа под навесом ее встретила Рита:

– Кира, не ходи туда! Не надо! Не смотри!

– Пустите меня к нему! – истошно кричала Кира, – Пустите меня, – повторяла она не своим голосом.

Из палатки вышел Николай Иванович.

– Пустите ее! – приказал он Рите.

– Он еще в операционной, -сказал устало доктор.

Рита кинулась за ней, но военврач остановил ее:

–Оставь. Пусть попрощается. Его завтра увезут.

То, что увидела Кира, заставило ее остановиться и замолчать. На операционном столе лежало тело, накрытое с головой простыней, посередине пропитанной алой кровью. Кира медленно подошла и открыла лицо. Нет, это был не Костя. Это был не ее Костя. Это был парень, очень похожий на Костю с белым лицом и заостренным носом. И Кире казалось, что он улыбается. Она не хотела верить своим глазам:

– Костя, как же так, Костя, – повторяла она в беспамятстве. – Я же тебе… сюрприз. У нас же ребенок.

Дальше она ничего не помнила…

Очнулась она уже в Кабуле, в госпитале, куда ее отвезли, потому что долго не приходила в себя, бредила. Открыла тяжелые веки, оглядывая палату и не понимая, где она находится.

Женщины по палате говорили с ней, но смысл слов до нее доходил с трудом.

– Ну, наконец, очнулась. Сейчас врача позовем.

Врач пришел быстро:

– Кира, как вы себя чувствуете? – спросил немолодой военврач с добрыми глазами, внимательно на нее глядя и одновременно взяв ее за руку, чтобы послушать пульс.

– Долго же вы спали, девушка. А с вашим ребеночком все в порядке. Завтра отправляем вас долечиваться в Москву в военный госпиталь.

– Костю увезли? – тихо спросила Кира.

Врач вопросительно посмотрел на соседок по палате.

– Это жених ее, – шепотом сказала одна из них. – Его… – и она развела руки.

И тут Киру прорвало. Она зарыдала, слезы катились самопроизвольно. Кира не могла остановиться, и медсестра, стоявшая рядом с врачом, присела на край кровати, наклонилась и обняла рыдающую девушку.

– Поплачь, дорогая, поплачь, легче станет. А то невыплаканные слезы вот до больницы доводят. – Она гладила Киру по щекам, по спине и по голове, как маленькую, вытирая ей слезы.