– Да? – говорю в сторону двери.

– Елена Алексеевна, – раздается из-за двери голос мужчины, который привез меня сюда. – Оденьтесь и не забудьте повязку на глаза. Когда будет готовы, скажите. Вас отвезут домой.

Я быстро натягиваю на глаза повязку. Трусики даже не ищу, я слышала треск ткани, наверняка они безнадежно испорчены.

– Я готова, – говорю громко. Слышу звук открывающейся двери, а потом сильная мужская рука аккуратно берет меня за локоть, помогая дойти до машины. Меня усаживают на заднее сидение автомобиля и снова везут. Когда мне разрешают снять повязку, я вижу, что машина стоит во дворе моего дома.

Выхожу из машины и иду к подъезду, поднимаюсь на лифте. Только переступаю порог квартиры, как слезы снова брызгают из глаз, а рыдания сдавливают горло. Я сползаю по стенке, опускаясь на пол. Так паршиво мне не было даже, когда я узнала о болезни папы.

Утром мне совсем не стало легче. Вернее, выглядела я так, словно ничего не произошло. Но вот мои мысли то и дело возвращались ко вчерашнему вечеру, и мне становилось противно и обидно. За что он так со мной? Я ведь просто женщина, которой приятно мужское внимание, особенно, когда мужчина так красиво ухаживает. Я не спала с врачом отца, и не собиралась этого делать. Да и к чему эти претензии? Не обязана же я любить его?!! По крайней мере, в договоре про любовь ничего не было сказано, как и про верность.

Но еще больше меня волновал договор. Ведь я сейчас полностью зависела от выплат по нему, и это положение дел мне совсем не нравилось. Как же я довела свою жизнь до такого абсурда? Раньше я зависела от денег Антона, теперь от денег неизвестного мне мужчины. А ведь у меня красный диплом! Я столько училась, а что толку? Все, чего мне хотелось сейчас, – это стать независимой от других. Я хотела свободы. Прежде всего, финансовой. Хотела принимать решения без оглядки на то, что кому-то они не понравятся, и меня лишат финансовой поддержки.

Быстро собралась на работу и была в офисе за десять минут до начала рабочего дня. Меня то и дело коллеги спрашивали все ли со мной хорошо. Видимо, косметикой было не замазать темные круги под глазами. А хрипотца в голосе смахивала на начало болезни. Еще бы! Он вчера так вколачивался в мой рот, что у меня, и правда, болело горло. Только знать об этом коллегам было не нужно. Я смущенно улыбалась и говорила, что, наверное, простыла. Мне даже предложили взять пару выходных, но я отказалась. Не хочу сейчас быть одна. А в офисе можно отвлечься.

Вечером еду в больницу к папе, захожу в бухгалтерию, чтобы сделать очередной платеж. Но мне сообщают, что все уже оплачено. Я в шоке, просто стою и хлопаю ресницами. Пытаюсь выведать, кто внес платеж, но их бухгалтер говорит, что не знает. Все еще не теряю надежды узнать кто он, мой таинственный заказчик. Уверена, что это его рук дело. Но не тут-то было, никто не собирается меня просвещать.

Я иду в кабинет главврача, робко стучусь. Чувствую себя неловко, понимая, что после вчерашнего вечера мне нужно будет отказать ему. А ведь он так старался произвести впечатление. Черт!

Евгений Евгеньевич сидит за столом и отрывает взгляд от бумаг, когда я переступаю порог его кабинета. Его левая щека припухла и на ней красуется большой синяк. И я сразу понимаю, кто именно оставил ему это "украшение".

"Чертов ублюдок", – думаю, глядя на мужчину.

– Здравствуйте, Елена Алексеевна, – говорит он мне. Вот как? А как же "давай перейдем на ты"? Впрочем, его можно понять. – Ваш отец быстро идет на поправку, сегодня пришли результаты его анализов. Если положительная динамика сохранится, мы сможем отпустить его через неделю.