Он напряженно всматривался в толпу, пытаясь отыскать Мали и мать, но их не было видно. «Шесть машин, – посчитал он. – Минимум сто пятьдесят пленников. И только из одной кому-то сейчас удастся уйти».

Ворота завода скрипнули и мягко поползли в сторону. В медленно расширяющийся лаз протискивалась вооруженная охрана. Трое уже выскочили и бежали к обездвиженному каравану. Раздался выстрел, потом еще один. Пленники кубарем скатывались с дороги, преодолевали открытую полосу и ныряли в кусты

Где же мать и Мали? Лаки стоял, высматривая их среди беглецов. На него налетел кто-то из убегавших и отшвырнул в сторону.

«Да где же они?!»

И тут Лаки увидел мать. Ее, как щепку мощным потоком, вынесло живой рекой пленников в распахнутую дверь фургона. Вот она, вместе с другими беглецами, соскакивает на землю, поднимает глаза. Как она увидела его в этом месиве тел? Он рванулся было к ней, но замер, остановленный ее взглядом и движением головы. Взгляд молил, требовал, приказывал: «Беги!»

Последнее, что он увидел: выскочившие из машин ловчие и подоспевшая охрана с завода накидывают сети на беглецов, промедливших доли секунды. Профессионалы, сомнений нет. Они быстро пришли в себя.

Лаки развернулся и рванулся через кустарник в лес, в лес. Ветки деревьев хлестали и царапали тело, но он мчался во весь дух, не сбавляя скорость. Уже стемнело, когда он остановился без сил, осмотрелся и узнал знакомые места. Это был его родной город, городской парк и большая поляна посреди леса.

Покой и умиротворение были разлиты вокруг, как озерная гладь под ясным небом. Только мирные звуки ночного леса разбавляли вселенскую тишину: шепот ветра, усталое поскрипывание старых деревьев, редкий сонный вскрик птицы. Веки опускались, Лаки проваливался в дрему, глубже, глубже, но опять вздрагивал и открывал глаза. Ноги опять несли его прочь от лежащей на боку машины. В затылок дышали такие же, как он, беглецы. Потом все отстали, а он все бежал и бежал: «Беги, сынок, беги!»

Повезло ли им, тем, кто спасся? Или судьба только дала передышку? И после долгих и мучительных гонок все встанет на свои места. Здесь палач, а здесь жертва.

Что за мысли! Конечно, ему повезло. И самый крошечный глоток свободы сладок, как нектар. Он еще поборется. Ему еще нужно разыскать мать и Мали!

Лаки полежал еще немного, понял, что уснуть ему не удастся, поднялся с земли и направился в сторону города. Он обогнул поляну, держась в тени деревьев, и на ближайшей развилке свернул налево, на хорошо утоптанную узкую тропинку, ведущую к заросшему травой карьеру. Уходящая вправо широкая лесная дорожка направлялась к жилому микрорайону за освещенной дорогой.

За старыми ржавыми гаражами он прокрался к озеру, не встретив ни одной живой души. Город спал, и никому не было дела до усталого беглеца. Здесь и днем-то мало кто бывает, а уж ночью, и подавно, не сыщешь желающих бродить в кромешной тьме. Только по дороге, отделяющей лес от жилого района, время от времени проносились поздние машины.

Лаки напился из озера пахнущей тиной воды, лег, прикрыл глаза и почти сразу увидел сон, там были мать и Мали – обе живые и здоровые. По дороге за гаражами промчалась машина, но Лаки не слышал, он крепко спал, вытянувшись между корней большой сосны.

– Я так больше не могу! Это выше моих сил! – простонала Лина, бросая на кресло прекрасной выделки, легкую кожаную пелерину. – Они пытались сорвать ее с меня, хватали своими грязными лапами, обзывали живодеркой.

Она, грациозно изогнувшись, опустилась на невысокий кожаный диван в офисе мужа и посмотрела на него прекрасными, огромными, зелеными, как горные озера, глазами.