– Дедушка, ты пришёл выпить мою душу? – прорезался в голове тихий голосок.

– Да зачем мне твоя душа? Зовут-то тебя как? – вслух сказал Павел Петрович – слова выговаривались с трудом.

– Лохушка. Еще называют Лоха.

– Как? – Удивился Павел Петрович – это не имя, это какое-то дрянное прозвище. Давай так: я сейчас сделаю зарядку, потом подумаю немного, а потом поговорим. Ты пока сиди тихо, не мешай мне. Договорились?

Выполняя комплекс утренней зарядки, он думал, что тельце попалось не хиленькое, привычное к физической нагрузке. Только мешала подпрыгивающая сочная грудь, да лохматые белые волосы всё время лезли в глаза и рот. После зарядки вышел во двор. В большой бочке нашёл воду и замер. Всё же он был мужик, а тело было девчоночье. Потом решил, что будет относиться к этому отстранённо. Как будто купает малолетнюю внучку (которой у него никогда не было). Вот чем бы намылить?

– Дедушка, вон в банке мыльное зелье. Им и голову можно мыть. У нас-то дома такого нет.

– Хорошо. Спрячься и молчи. Мне как-то…непривычно что ли.

– Ты никогда не мылся? – в голосе девчонки было сомнение.

– Мылся. Каждый день. Только я то дедушка, а ты девушка. – С опаской промычал Павел Николаевич.

– Ой, можно подумать! Девчонок что ли никогда не видел? Да и тело-то теперь и твоё тоже – философски отозвалась Лохушка.

Павел Николаевич решил, что сначала промоет космы на голове, чтобы привыкнуть к ощущениям. Неловко намылил голову, стараясь не смотреть на своё голое тело…Пальцы путались в длинных прядях, сбитых в колтуны.

– Деда, давая я сама. Ты спрячься.

– Как? Я не понимаю! – Павел Николаевич чувствовал, что у него едет крыша.

– Ну, представь, что ты домике. А я из него вышла и купаюсь. Я тебя потом позову.

Павел Николаевич с трудом представил себе, что он лежит на своей кровати, укрытый пушистым одеялом, а вокруг безлунная ночь. У него получилось. Он ничего не видел, но слышал, как девчонка напевала незамысловатую мелодию и плескалась в бочке с водой. Потом он придремал. Всё же происходящее для него было слишком…

Проснулся он от запаха еды и чувства голода. Давно такого не бывало.

– Деда, а деда. Давай поедим. Я тут нашла припасы и сварила кашу. Деда, я есть хочу.

– Ну ешь. А я еще подремлю. – Павлу Николаевичу было странно. Он пытался осмысливать происходящее. Что же получается – они с девчонкой две души в одном теле? Или два разума в одном мозгу? Или два тела в одном теле? Нет, но это же бред! Как там, в психиатрии…А, расщепление личности. Но при этом же одна личность не знает о другой, не отвечает за её действия и ещё что-то…Забыл. Нет, это не подходит.

Меж тем, девчонка жадно ела и почти урчала «вкусно!». Особого вкуса Павел не чувствовал, но голод утихал. Он размышлял, а по краю сознания лился поток щебета девчонки. Зацепила одна фраза о том, как хорошо, что её слышат и можно всласть поговорить.

– Стоп! Тебя, что не слышали? И скажи наконец, как тебя зовут?

– Ой, деда, какой ты смешной. Я же сказала, что зовут меня Лохушкой или Немтыркой. А ещё Дурой или Свиньёй. У меня много имен. Каждый называет как хочет.

– Нет! У человека бывает только одно имя. Всё остальное – прозвище. А как ты хочешь, чтобы тебя звали?

Девчонка задумалась – Кто-то давно, давно называл меня Эвалиной. Не помню…только голос такой сладкий, родной.

– Для Немтырки ты слишком гладко говоришь. – Павел занервничал. А вдруг это всё глюки и он сейчас в реанимации. Машинально ущипнул себя за руку.

– Ой, деда, зачем ты щиплешься. Мне больно – обиженно сказала Эвалина.

– Прости, это я проверяю – щипок он тоже почувствовал. Ничего не понятно. Похоже, девчонку не напрягает присутствие чужого в её голове. Может правда, дурочка?