Холмогоров. Я был в замешательстве…

Маша (отнимает руку и отходит). Ну что ж. Я так и думала. Мы не должны больше встречаться. Хорошо. Я переживу. Хотя и с трудом.

Холмогоров (сбит с толку). Я… не пойму… Что произошло? Мария?

Маша (высокомерно). Ваши родители оскорбили меня. Они угрожали вышвырнуть меня из этой квартиры. Больше того, ваш отец сказал, что не даст мне поступить в институт. И знаете, почему?

Холмогоров. Почему?

Маша. Потому что я хочу вас на себе женить.

Холмогоров. Будьте к ним снисходительны! Они не понимают.

Маша. А ведь я, кажется, не давала поводов для таких подозрений.

Холмогоров (морщится). Они несовременные люди…

Маша. Вы можете себе представить, что ваша мать упорно называет меня на «ты»?

Холмогоров. Как мне неприятно…

Маша. Я понимаю.

Холмогоров. Я поговорю с ними.

Маша. Я подожду.

Холмогоров. Пойду, и все объяснится… (Не уходит.) Мария!

Маша. Что?

Холмогоров. Вы представляете, что у меня сейчас здесь? (Кладет руку на сердце.)

Маша (пауза). Понимаю.

Холмогоров. Здесь целый узел… Все больно. Я знаю вас всего шестнадцать часов, а мне кажется, что мы знакомы давно, так давно!.. Хотите, мы пойдем сегодня к моим друзьям? Один из них написал роман о дзэнбуддизме и сжег его. В его глазах… нет, их надо видеть! Он познал себя до самых глубин и снова вернулся. Вам нужно узнать этот город не только как памятник архитектуры, а и как город, наполненный биением мысли!..

Входит Николай Иванович.

Маша. Я согласна, Сережа. Когда мы пойдем?

Холмогоров. Мне… надо позвонить.

Маша. Позвоните.

Николай Иванович (веско). Сережа, мама ждет.

Холмогоров. Что случилось? Я… занят.

Николай Иванович. Когда ты был малышом, ты допускал иногда необдуманные поступки. Но ты знаешь, что человек, даже очень высокий, иногда становится малышом.

Маша. Простите меня, Николай Иванович, за то, что я вмешиваюсь…

Николай Иванович. Из-за нее (не глядя, показывает пальцем) твоя мама, будучи абсолютно здоровой, принимает сейчас нитроглицерин…

Входит Колотилина с повязкой на лбу.

Колотилина (трагически). Я говорила, что будет именно так, Николай Иванович! Она его охмурила!

Холмогоров. Ну, мама, что за выражения…

Колотилина. С ней (показывает пальцем на Машу) я буду говорить на ее языке!

Маша садится на табурет, закрывает лицо руками.

Колотилина. Она и здесь притворяется! Неужели ты ничего не видишь? Где твои глаза?

Холмогоров (морщится). Перестаньте… У нас хорошие, человеческие отношения…

Колотилина. Пусть отымет руки! Да! Пусть отымет! Если там есть хоть одна слеза, я… я съем свой язык!!!

Маша открывает лицо. Оно в слезах.

Маша (тихо). Не надо… ничего есть…

Холмогоров. Это жестоко, мама! (Ходит по кухне.) Мне неприятно здесь быть! Мне нехорошо! Мне давно не было так неприятно!

Николай Иванович. У меня в школе и не такое бывало. Э-э! Женские слезы как вода. Немножко потерла глазки и вот тебе, здравствуйте…

Маша. Я не буду больше… тереть глазки… (встает). Я очень ошиблась в вас, Сережа…

Колотилина. Ошиблась, ошиблась! Конечно, ошиблась! Он не такой простофиля, чтобы бросаться на каждую!

Холмогоров (угрожающе). Ты можешь помолчать?

Колотилина (садится). Николай Иванович, он сказал мне «ты»…

Холмогоров. Вы мне надоели все! Черт бы вас побрал!!

Уходит в свою комнату. Хлопает дверью.

Пауза.

Маша. А в нем что-то есть…

Колотилина (срывая повязку). Что? Получила?

Маша. Ничья.

Николай Иванович. Я много лет преподаю историю, но никогда! никогда еще не встречал девушку более безнравственную, чем вы!

Маша. Что ж, поговорим о нравственности. Только без оскорблений, пожалуйста. Я не привыкла к этому тону, в котором вы выдерживаете все наше недолгое знакомство… Итак, в чем я провинилась?