– Да, мам. – Я убрала волосы за уши. – Мы с Аней прогуляемся по городу.

– Хорошо, – вздохнула она, – не задерживайся и… будь на связи.

– Не переживай!

– Всегда буду переживать. – Усмехнулась мама. Подошла к шкафу, достала плечики с легким синим платьем, купленным мной в порыве шоппинг-азарта перед свиданием с Костылем прошлым летом, и простенькую голубую джинсовку. – Вот в этом будет очень мило. Даже с кедами.

– Ох, мама… – Я повертела наряд в руках. – Я и юбка? Издеваешься? Посмотри на мои кривые ноги!

– Они вовсе не кривые. – Мама посмотрела в мои глаза в отражении зеркала. – Тощенькие, но не кривые. Очень симпатичные ножки, между прочим.

– Вот у тебя, да, ровные, длинные. – Нахмурилась я. – Жалко было со мной поделиться? Я какая-то карлица получилась, честное слово! Такое ощущение, что опоздала на выдачу всего самого лучшего, и мне досталось только то, что не приглянулось Пашке.

– Вот дурында, – она взяла массажную расческу и принялась ею гладить мои волосы.

Я послушно плюхнулась на стул. Сгорбилась, вздохнула, недовольная своим отражением, и сплела руки в замок. Конечно, маме легко улыбаться, глядя на мои мучения – для любых родителей их ребенок самый лучший, а дети, они ведь смотрят в лицо реальности…

За что мне этот шнобель? Узкие глазенки? Подбородок Траволты и лоб Тарантино? Брови Брежнева, в конце концов? За что?

Ла-а-адно, ладно, пусть я преувеличиваю. Признаю. Но всегда хочется стремиться к идеалу. И, пожалуй, если бы кто-то полюбил меня такой, то я бы тоже смогла полюбить себя такой. Страшненькой. Но кому я нужна?

– Молодость – сама красота. – Мечтательно произнесла мама, будто читая мои мысли. В ее руках мои несносные волосы на удивление всегда становились послушными. Струились и блестели длинной гладкой волной. – Машенька, даже не переживай, ты такая хорошенькая, что ни надень.

– Мама, не ври мне, я вижу… это… катастрофа. – Я всплеснула руками. – Ничего не исправить.

– Свидание? – вдруг разом замерев, поинтересовалась она и лукаво улыбнулась.

Я сглотнула, пряча взволнованный взгляд в ладонях. Такого еще не было, и я не знала, стоит ли ей говорить. Как реагируют родители, если их повзрослевшие дети идут на встречу с людьми противоположного пола? Нервничают – правильно. Рвут на себе волосы, орут или молча грызут ногти.

Наверное, не стоит ей признаваться, сразу начнется лекция про презервативы, ответственность и голову на плечах. Нужно поберечь родительские нервы. Лучше совру.

– Н-нет, мама…

– Ты могла бы сказать мне, ничего такого в этом нет. Тебе скоро двадцать лет, дочка. В это время я уже наматывала круги по двору с двойной коляской, которую смастерил ваш дед. Вы в ней так сладко спали на свежем воздухе, и мне не хотелось останавливаться. Ходила, ходила и смотрела на вас. Думала, мои дети устроили эксперимент, как сделать из матери неврастеника и не добить при этом окончательно.

– Почему? – Я подняла глаза и взглянула в отражение.

– Ну… – Вздохнула она. – Когда засыпал один, просыпался другой, начинал орать и будил напарника. Писались, ели, болели, играли вы тоже по очереди. И эта безумная карусель, казалось, никогда не закончится. Я даже не помню ваш первый год: он прошел в моих попытках выспаться и не сойти с ума. Я не расчесывалась и не переодевалась, ходила, словно зомби. Хорошо хоть бабуля с дедом иногда помогали, иначе пришлось бы научиться спать стоя.

– А отец?

Она отложила расческу и вымученно улыбнулась.

– Он был очень молод, дочка. И не был готов к такому. Старался больше времени проводить на работе, чтобы не видеть этот бедлам. Приходил, отсыпался и снова уходил. Но я не обижаюсь: мужчины, они, видимо, так устроены. То же самое было и у моих подруг.