– Иди ты к черту, д…

– Сурикова, вы хотите высказаться?! – недовольным тоном спросила Серафима.

И черт меня подери на этом самом месте, если десятки пар любопытных глаз вновь не уставились на нас.

«У меня что, рога растут? Чего вылупились? Отвернитесь!» – я воинственно нахмурила брови.

– Н-нет, – мотнув головой, я покосилась на расписного. Он сидел, как ни в чем не бывало, с невероятно умным лицом. Лицом человека, которого ничто не способно было отвлечь от важной лекции по практике перевода. Парень, закусив карандаш зубами, смотрел преподавателю прямо в глаза. Внимал, так сказать.

Вот так, значит? По моей коже распространялся жар от такого пристального внимания.

– Может, вам есть, что сказать о проблемах стилистики перевода? – Прищурилась Серафима.

– Я… я…

– Рот закрой, а то муха залетит. – Усмехнулся новенький, прикрыв губы кулаком, чтобы преподаватель не видела.

Я выписывала глазами круги на парте, подбирая нужные слова. Вот ведь подстава!

– Дима. – Вдруг осенило меня. Даже язык зажгло от его имени. Сосед обернулся ко мне, не веря своим ушам. – Дима-а… – повторила я, царапая ногтями собственные ладони. – Дима… хочет высказаться по данной теме!

– Вот как? – Заинтересованно протянула Серафима, оглядывая чудо в перьях, с недоумением впивающееся в меня глазами.

О-о-о, в этом взгляде было все: замешательство, оторопь, растерянность. Я даже позволила себе на секунду окунуться в эти глаза, рассказывающие целые истории яркими всплесками своих сине-зеленых радужек.

Признаться, на мгновение стало даже страшно – как он отреагирует на подобную подлость? Парень прищурился, будто принимая вызов, и одними губами произнес: «все, ты попала». И, похоже, мне действительно было несдобровать, поэтому я спрятала желавшую расплыться на губах улыбку.

Не, ну, а как он хотел? Зуб за зуб, глаз за глаз. Это всего лишь маленькая месть за испорченное пальто… и за поцелуй, который он взял тогда силой. Хотя… Я напрягла память…. Силой ли? А кто, если не я, вцепился тогда в его губы? А потом с силой лупанул по щеке, злясь на одну только себя?

– Да, с удовольствием, – кивая преподавательнице, встал новенький.

Теперь он возвышался надо мной на все свои… сколько там? Метр девяносто? Два? Вряд ли два метра. Но с моего места он казался нескончаемо длинным. В своем мягком стильном свитере и симпатичной рубашке, воротничком прикрывающей половину рисунков на шее.

«Рельса» – вывела я карандашом на полях. А что? Всего лишь в отместку за его прошлую реплику про кнопку. И тут же получила легкий тычок коленом по ноге.

– Дмитрий. Мы только что обсуждали различие степени экспрессии в двух языках – русском и английском. На примере произведения «Великий Гэтсби» Фицджеральда. Ты слышал, о чем я говорила?

– Да, – ответил уверенно и громко.

Врет, как дышит, вот ведь сволочь.

– Тогда я повторюсь с твоего позволения… – Она взяла учебник и отвела от себя на расстояние вытянутой руки, всматриваясь в строчки.

– Конечно.

– «But his eyes, dimmed a little by many paintless days under sun and rain, brood on over the solemn dumping ground». Мы уже обсудили и пришли к выводу, что если передать значение, как «краска давно не подновлялась», то потеряем эпитет «paintless». Какой перевод, на твой взгляд, здесь будет для него более удачным?

Он просиял. Нет, реально – просиял. Ему что, конфетку кинули? Или кто-то врубил софиты над головой? С чего бы такой кайф ловить?

– Думаю, что… «краска немного полиняла от дождя и солнца… и давно уже не подновлялась» будет самое то. – Спокойно ответил он.

Я оценила.

Хитрец, он отлично вышел из положения.