Фартук больно давил подмышками. Сидеть неудобно, но пока это все, что я могла. В правой руке сильный спазм – натянутые сухожилия и задеревеневшие мышцы предплечья едва удалось расслабить. Из спазмированных скрюченных пальцев выпал темный пузырек…

Яд. Почему я жива? Или вот-вот у меня откажет сердце? Уже темнеет, я долго здесь лежу…

Я поднесла пузырек к глазам, кажется, еще что-то есть внутри. Пробка оказалась в кармане передника, я нащупала ее, заткнула горлышко и сунула в карман. Не знаю, почему тот мужчина умер, а я нет, но это мне еще понадобится, чтобы доказать, что я ни при чем.

Я часто дышала, борясь с болью в желудке и смотрела на черные голые ветки на фоне темно-синего неба. Но если бы пузырек был веской уликой, мне бы его не оставили? Я цеплялась за эти мысли, как за спасательный круг, они отвлекали меня от агонизирующего тела.

Постепенно боль глохла. Теряю чувствительность? Мне еще было плохо, но уже не так, как после пробуждения.

Я поерзала на земле, аккуратно вдыхая, чтобы не тревожить горящие легкие.

– Помогите, – прошептала я пересохшим ртом. Хотела закричать, но слабый шелест это все, на что оказалась способна. – Помогите кто-нибудь, люди…

Мне пришлось отдышаться, как от тяжелой работы, а не нескольких слов. Не знаю, где мне найти силы выбраться отсюда.

Ярцев… Что же натворил этот Ярцев, что его решили убить таким жестоким способом. Кто так убивает? Спецслужбы? Нет, они не любят внимания. Их способ всегда можно списать на смерть при несчастном случае. Бандиты? У них способы простые – пуля в голову или нож в сердце. Что же это за яд такой, что так страшно убивает?

Я снова поерзала и поняла, что дышать стало легче.

– Здесь кто-нибудь есть? – прохрипела я. – Помо…

Закончить не сумела – горло жгло от жажды, и я раскашлялась.

Что же за яд… Вызывает внутренние кровотечения, они говорили, я буду вся в гематомах. Может, он вызывает разрыв органов, только такого яда не существует ведь так?

О ядах я знала немного.

Сделав над собой усилие, я привстала, опираясь на бревно. Работала только одна нога, на нее я и перенесла вес. Тело ломило и выкручивало от боли. Я закрыла глаза, пытаясь пережить свой маленький ад.

Желудок снова подкатил к горлу, но больше не тошнило. Я почувствовала себя лучше и выпрямилась. В лесу стояли уже не сумерки – ночь, небо усеяло звездами, над макушками елей висел задорный молодой месяц.

Я аккуратно дышала, чувствуя, как успокаивается боль. Мне правда становилось легче – это не иллюзия, и не обман. Надо выбираться, пока не поздно.

Дождавшись следующего гудка электрички, я поковыляла на звук, надеясь выйти к станции.

Почему я? Почему меня, обычную официантку, хотели втянуть в убийство? Я этого Ярцева не знаю, обслуживаю за обедом… Не мысли же они мои прочли, как я придумываю ему жизнь и радуюсь каждой улыбке.

Вот теперь точно могу сказать: он не психотерапевт и не адвокат.

Меня вело, но я упрямо хромала вперед, цепляясь за деревья. И задыхалась от одышки, словно легкие работали только на четверть.

У него семья и сын, судя по всему – взрослый и трудный. Наверное, что-то вроде нашего Федора. Не ребенок, а наказание… А жена, скорее всего какая-нибудь гламурная топ-модель. С ногами от ушей и белокурыми локонами, или какие куклы сейчас в моде.

Да, я ей завидовала. Мне-то такой никогда не стать.

У него все отлично и с деньгами, и с жизнью. С Ярцевым порядок, это я по уши в дерьме, когда и так не сладко. Так оно всегда бывает: деньги липнут к деньгам, а беды к бедам.

Я так хочу домой, к мужу – знакомому, привычному, родному. Да, может, он Ярцеву и в подметки не годится, зарабатывает мало и вечно придирается, но сейчас я хотела его видеть больше всего на свете…