– Женька Дорофеев, – сообщил он, когда вернулся и с чистой совестью начал нанизывать куски баранины на шампур. – Ты его не помнишь, я с ним дружил, когда у мамки жил. Ты пару раз его видела.

– Не помню, – пожала я плечами.

– Скажешь – от меня. В органах он сейчас, – без перехода пояснил он. – Я тебе номер записал, на столе лежит. Созвонитесь, когда в городе будешь.

На душе потихоньку легчало. Закончили мы приготовления в хорошем настроении. Развели во дворе мангал, я осталась дожидаться, пока прогорят угли, а Юрка ушел в дом и чем-то гремел на кухне.

Смотреть на обугленные раскаленные дрова, словно изнутри пухнувшие жаром так умиротворяюще… Чтобы чувствовать себе при деле, я заглянула в курятник и собрала яйца – шесть штук, еще теплые, в курином помете. Ополоснула их в уличном рукомойнике и собралась идти в дом, как вдруг услышала шорох.

– Рита! – через забор мне махнула соседка «справа».

Румяная, всегда в отличном настроении она предпочитала просторные спортивные костюмы, а волосы стригла по городской моде – в дерзкое каре. Клубника у нее всегда была отличная – еще с детства помню.

Я подошла, прижимая к себе яйца, чтобы не растерять по дороге.

– Лидия Михайловна, – поприветствовала я.

– А к тебе гости приезжали! – обрадовалась она за меня.

– Гости?

Пальцы сжались и одно из яиц лопнуло, окрасив ладонь ярким желтком. Соседка ничего не заметила.

– Парень, хороший такой! Молодой! – закивала она. – Подъезжал тебя спрашивал, когда вас не было.

Видно, это случилось, когда Юрка был на почте, а я шарахалась по лесу.

– А как выглядел?

Ремарка «молодой» ничего не значит. Ей и Ярцев молодой, если учесть, сколько соседке лет.

Она с энтузиазмом описала: темноволосый мужчина с голубыми глазами. «Совсем мальчик. Краси-и-вый». Сначала я подумала на Ярцева, кроме него я голубоглазых мужчин не знала, но когда соседка упомянула татуировки на руках, отринула эту версию. Я не видела Ярцева голым, но это молодежная мода. Да и не подходили к его стилю тату.

Федор? Я в упор не могла вспомнить, какого цвета глаза у нашего директора.

– А какая машина? – спросила я, вспомнил «ауди» в можжевельнике.

– Коричневая, – с готовностью сообщила соседка.

На марку рассчитывать глупо, но цвет – уже много. Коричневый – цвет для машины редкий, и та «ауди» была с шоколадным отливом.

Я сделала вид, что все в порядке, хотя настроение испортилось. Под предлогом, что мне нужно отнести яйца, я сбежала в кухню. Яйца сунула в холодильник и отмыла руки от желтка.

Я не знала никого, подходящего под описание – тем более с татуировками, и на спортивной «ауди». Пальцы слегка дрожали – то ли от ледяной воды, то ли от известий.

Кто это, черт возьми?!

– Рита!

Юрка спросил, как там угли и унесся во двор, оставив меня наедине с невеселыми мыслями. Пока он дома, мне спокойнее, хотя если так разобраться, то это психологический обман. Чем Юрка поможет, вознамерься нас убить всерьез? Но из-за этого чувства спокойствия на душе я и не хотела уезжать. Куда мне ехать? Последнее убежище…

Я вытерла руки, в гостиной собрала посуду – есть мы решили на свежем воздухе. Внимание привлекла записка на столе – обещанный друг Юрки, я сложила бумажку и убрала в карман, по соседству с пузырьком.

Вспомнив про него, я с тихим звяканьем поставила тарелки на стол. Вытащила флакончик, посмотрела на свет, словно он мог рассказать мне свои тайны.

Это вещество в пузырьке – веская улика. Можно отнести в полицию, отдать, они сделают анализ… Только убийцы оставили пузырек с остатками яда мне, пытаясь инсценировать самоубийство. Они не боялись, что вещество установят.